- Получше, чем у тебя. Но по душе - тоже хреново, - смешавшийся Коломнин устроился на стуле. - Правда, Дашевский сегодня цельный панегирик выдал: какой я, оказывается, банку необходимый человек.
- Необходимый! - желчно повторил Панкратьев, будто только и дожидался словца, за которое можно зацепиться. - Все мы необходимы, пока из нас прибыль выжать можно. А по большому счету, кому на хрен нужны? Вот подыхаю. А из банковского руководства никто не зашел. Именно потому, что знают, - подыхаю. Стало быть, как объект прибыли кончился. И нечего на него время тратить. - Ты уж как-то совсем мрачно, - неуверенно возразил Коломнин.
- Отнюдь. Да если б и зашли. С чем? О чем говорить? И им, и мне - одна неловкость. Часто вспоминаю твои накачки: требования о соблюдении корпоративной честности.
- Накачки?!
- То есть ты-то как раз от души говорил. Только и другие те же слова произносят. Слова одни. А понимает под ними каждый свое. Для того же Дашевского есть честность для служащих - "Я вас содержу. И потому требую передо мной честности. А ко мне все это не относится. Потому что я вам ничем не обязан. Сегодня выгодно - честен. Завтра станет невыгодно - что ж? Я своему слову и своим деньгам хозяин". Не так, скажешь?
- Не скажу, - Коломнин со свежей силой припомнил сегодняшний разговор.
- То-то. Другие-то, вроде Паши Маковея, повертче нас с тобой оказались: слова словами, а каждый торопится от пирога куснуть втихую.
- Ты что, себя с Маковеем равняешь?
- Да не равняю. Мне за ним не угнаться, - Панкратьев достал из-под подушки платок, отер влажный лоб. - Но, может, так и надо жить, чтоб каждый под себя? Для семьи. Вот я сейчас соскочил с подножки. Весь из себя честный. И что? Знаешь, сколько после моей смерти моим останется?.. Эу, Серега! Похоже, я тебя в транс вогнал? Ты не злись, что я на тебя наехал. Просто подвернулся. Лежишь тут, понимаешь, как сыч подыхающий, и - прокручиваешь, прокручиваешь. И один вопрос: для чего все было? И для кого? Когда нас много, мы все и про себя, и друг про друга понимаем. И объяснить чего хошь можем. А умираем-то поодиночке. И тут уж иная цена словам.
Коломнин молчал. Наверное, в другое время и возразил бы. Может, наорал. Не заржавело бы. И убедил. Прежде всего себя. Но теперь перед ним лежал человек, перешедший черту между жизнью и смертью и как бы оглядывающийся с той стороны. И нечего было ответить такому человеку.
- Знаешь, "Нафту" мою решили кинуть, - вырвалось у Коломнина.
- И тебя?
- Нет. Мне как раз выплатят. Вопрос: "За что?". Я ведь людям в той компании слово давал, что вытащим. Поверили они мне.
- Так не сам. От банка.
- От банка. Но давал-то я. Такое чувство, будто "опустили" разом.
- Говоришь, чтоб выплакаться, или хочешь меня услышать?
Коломнин неопределенно пожал плечом.
- Тогда - хочешь-не хочешь - скажу. Не мути воду, Сергей Викторович. Бери, пока дают. Иначе - и здесь не получишь. И там - доведется, кинут. Кинут, не сомневайся! - уверил Панкратьев. - Потому что все они друг друга стоят. А мы меж ними. Как сортирная бумага, - для пользования. Или хочешь оказаться вроде меня? Знаешь, каково это, когда даже во вздохах родных чудится укор, что, мол, ты-то уходишь, а нас с чем оставляешь?
- Мальчишки! Заболтались, - в комнату вошла свежая супруга, обильно припудренная. - Как сегодня, Колюша?
- Много лучше, - просиял ей навстречу больной. - Просто физически ощущаю, как там внутри заживляюсь. И, ты знаешь, чувствую, аппетит возрождается.
- И отлично. Давно пора из меланхолии выбираться. А как гость насчет перекусить? Я как раз рыбку отварила. И коньячку по такому случаю откупорим. Не торопишься, надеюсь?
Требовательный голос ее совпал с тревогой в глазах Панкратьева.
- Само собой, останусь. Еще и не выпроводите, - в тон хозяевам ответил Коломнин, перед тем искавший предлога удалиться.
И с неожиданным лукавством подмигнул: как часто с ним бывало, решение пришло внезапно, будто исподволь.
Теперь он точно знал, что станет делать.
Кипрский сюрприз
В прохладном, гулком от пустоты аэропорту Ларнака Коломнин живенько прошел пограничный контроль, обогнав перепившихся в самолете туристов. На вопросы пограничника ответил самым исчерпывающим образом: беспомощно развел руки. И ответ этот как ни странно удовлетворил. "Рашен!" - пробормотал пограничник и вернул паспорт.
