– За машину и за штуку баксов в месяц Урожаев будет биться до последней капли крови.
– Да и сами эскимосы южной разновидности – тоже. Знаешь в чем их сила?
– В сплочении.
– И в количестве.
– И что же нам делать?
– Бороться. Будем думать как.
– Я так понимаю, что бороться нам придется не с вьетнамцами, а с целой армией местных ублюдков, которые у них на содержании.
– У меня есть кое-какие мысли.
За разговором я незаметно для себя опустошил все тарелки. Я даже не помнил, что нам подавали.
– Позвони Жене, – попросил я Спарыкина. – Что рассказывает наш ворюга?
Полковник достал телефон, набрал номер и протянул мне трубку.
– Жень, это Сергей Тихонов. Как там наш подопечный?
– Колется, как грецкий орех под молотком. Уже пять листов исписал. Память у него удивительная, помнит каждый эпизод.
– А по поводу пожара?
– Про пожар ни слова. Похоже, это не их рук дело. А может, он просто не в курсе. Завтра возьмем Кирилла, попытаем его.
– На вскидку, исходя из его показаний, много они у нас наворовали?
– Я, конечно, не подсчитывал, но на первый взгляд – прилично.
– Козлы.
Пока мы пили чай, полковник рассказал историю о том, как в восемьдесят пятом, на светофоре, тут недалеко, на углу проспекта и Чернышевского, у него с головы сорвали ондатровую шапку.
– У меня тогда машины не было. Я ходил пешком. Ондатру ловил сам, в деревне у матери в сети вместе с рыбой. Парни из ГУИНа помогли с выделкой. У них там всякие специалисты сидят. Тогда ондатра была в моде. Шапочные воры в то время действовали так: присматривают головной убор и, как только, загорается красный, срывают и бегут на ту сторону дороги. Пока потерпевший очухается, уже преследовать невозможно – машины едут. Светофор горит минуты две. Этого им как раз хватает чтобы скрыться. Жизнью, конечно, рискуют…
– Наркоманы?
– Я уж не помню. Кажись – нет. В то время наркоманы были редкостью.
– Поймали?
– А как же! Мне так обидно было. Я – молодой мент. Орденоносец. Всех на уши поднял. Взяли тут же на рынке. При продаже. Я ему зуб выбил.
Мы попрощались под музыку метели. Когда я садился в машину, позвонила Белла Тейтельбаум.
– Как дела? – для приличия спросила она.
– Терпимо. Как тебе Макарыч?
– Прогрессивный дедушка. Это правда, что во время Карибского кризиса он находился на Кубе и держал руку на кнопке запуска ядерных ракет?
– Истинная правда, – заверил я из мужской солидарности, хотя слышал об этом впервые.
– А что это за история, якобы какой-то начальник отдал приказ пуска ракет на территорию Соединенных Штатов, но Макарыч не послушался, связался с Хрущевым и спас весь мир?
– И это так, – подтвердил я очередную ахинею.
Белла присвистнула и от потрясения даже не попрощалась.
Молодец генерал. Умеет масштабно врать. Знает, с какой стороны подступиться к искушенным дамам.
Город подмигивал мне воспаленными глазами светофоров и приветствовал неприятными лицами, которые в огромных количествах были расклеены по заборам. Чаще всего встречались лики нашего губернатора и его ближайшего соперника московского олигарха – Пичугина. Причем фотографии Пичугина нещадно обрывали или закрашивали черной краской. Раньше на стенах писали неприличные слова, а теперь расклеивают нецензурные рожи.
Снег падал как-то странно, его было видно только в свете фонарей, а в остальных местах осадков не наблюдалось. На остановках стояли люди. Они смеялись, курили, что-то друг другу доказывали. Некоторые пошатывались. Мне казалось, что большинство из них счастливее меня. Они не думают о работе после работы, свободно греют руки у костра и ходят за покупками к вьетнамцам. По большому счету мы мало друг от друга отличаемся. Если я и зарабатываю больше кого-то, то все мои бабки уходят на обновление реквизита и смену декораций.
Интересно получается, вроде давно не пил, а депрессия опять тут как тут.
Кстати, о депрессиях. Где там наш психотерапевт? Я порылся в меню своей «нокии», и, найдя строку Сенчилло, нажал enter.
– Моя фамилия Тихонов, – сказал я женскому голосу на том конце. – Вы обещали меня принять.
– Я вас помню. Ваша фамилия красным карандашом написана на листке моего перекидного календаря. К сожалению, пока возможности нет. Все расписано. Если кто-нибудь откажется, я вам сразу перезвоню. Как ваше состояние?
