– Че за херня? Я ничего не понимаю. У нас бухгалтеров, как собак нерезаных, можно на выездных ревизиях колымить.
– Бухгалтера тут как раз ни при чем. У них по документам и по товару все сходится.
– Как же так?
– Наличные мы считаем каждый день, а ревизию проводим раз в четыре месяца. К этому времени они делают так, что документы соответствуют остаткам на складе. У нас схема неправильная. Бухгалтерия принимает данные компьютера как факт, берет их и сверяет с реальным количеством товара на складе. А ошибка уже в компьютере.
– Значит нужно сверять приход наличных, безналичных денег и остаток в течение всего месяца. Тогда бы все выплыло.
– Наверное. Но, есть ведь еще товар, отпущенный с отсрочкой платежа. Его тоже нужно учитывать. Нам нужно срочно усовершенствовать или менять программу.
– Это верно, – я почесал затылок. – А сейчас реально отличить исправленные накладные?
– В принципе, да.
Вероника облизнула губы и уставилась в стекло входной двери. Плечи у нее дрожали. Весь мир за окном дрожал, как мои руки. Ветер злился и хотел прорваться внутрь, чтобы погреться и скинуть с себя белых мошек. Он бился в створки и стекло дрожало под его ударами. Все вокруг превратилось в дрожь.
– Значит, мы можем легко посчитать, сколько они украли, – сказал я.
– В принципе, да, – после паузы радостно ответила Вероника. – Я как-то об этом не подумала, – она нахмурилась. – Правда, это будет гигантская работа, надо по новой пересчитывать каждый день.
Моя правая рука вытащила телефон, набрала какой-то номер и поднесла к уху. Я даже не заметил. Когда на том конце сказали алло, мне было невдомек, кто это. Я смотрел на Веронику, вначале на лицо, потом на грудь. Под моим взглядом грудь увеличилась до невероятных размеров и поглотила пространство. Возможно, это была самая красивая грудь из тех, которые встречались в моей жизни. Я с размаху бросился в нее и стал барахтаться. И что самое обидное – никакого возбуждения. Абсолютно!
– Что мне делать? – прекрасным голосом спросила Вероника.
– Ты че молчишь, придурок? – спросила трубка голосом Дальтоника.
– Ты никому не говорила? – это я Веронике.
– Секунду, – это я Кольке.
– Нет, – пропела Вероника.
– И не надо. Будь как ни в чем небывало. Никому ничего не говори.
– Я пошла?
– Угу. Чебоксаров, ты где?
– Я ем «У дедушки».
– Жди, я мчусь, – опрометчиво сказал я и минут пятнадцать ждал Аркашку.
Я решил, что Спицину последние известия знать пока необязательно, когда он высадил меня «У дедушки», я отослал его за вином.
– Все-таки на днях жена приезжает, надо вернуть все на место, – сказал я.
– Вы опять все скушали, шеф? – съехидничал Аркашка.
– Мне помогали.
В ресторане я сразу увидел своего компаньона. И без того жирная морда «Дальтоника» лоснилась, как будто он за минуту до моего прихода упал лицом в масло. Ел он очень энергично, как в последний раз.
Я рассказал ему все, что мне поведала Вероника, слово в слово. Он задал мне такие же вопросы, что я задавал Веронике. Я точно так же на них ответил. Минут пять он молча продолжал набивать зоб, потом вытер тарелку куском хлеба и отправил его в рот.
– Ну? – спросил я.
– Нужно звонить Спарыкину, – кое-как выдавил он.
– Ты без Спарыкина скоро в носу поковырять не сможешь, – с раздражением сказал я.
– Он мент, хоть и бывший. Как бы нам дров без него не наломать.
Тоже верно. Нужно не просто узнать, кто это, но и попытаться вернуть хотя бы часть денег.
Чебоксаров позвонил полковнику. Они немного поговорили, потом Дальтоник долго слушал трубку и, наконец, сказал:
– Давай без дешевых понтов. Ты – пенсионер, тебе уже давно делать нечего. У нас проблемы. Приезжай.
Чтобы не сидеть без дела, он заказал себе стакан кофе, конфеты и два пирожных, я ограничился кружкой чая с лимоном.
– Ты не находишь, что это все очень подозрительно? – спросил Чебоксаров, облизывая палец. – Вначале у нас сгорел склад, теперь обнаружилось воровство. Может, есть какая связь?
Мне эта мысль в голову не приходила.
– Да, очень подозрительно.
Спарыкин приехал через двадцать пять минут. Года три назад он бросил курить и сильно помолодел. Недавно я слышал от Кольки, что они собираются вместе бегать на стадионе. Я не мог себе представить Чебоксарова бегущим, ему даже ходить трудно, а вот полковника – вполне. Если так дальше пойдет, то он может омолодиться в конец и трансформироваться в младенца. Плакала тогда наша крыша.
