— Всего только на десять дней, — Саша спокойно посмотрел на Ксению, как будто ничего особенного не услышал, и напомнил: — Такими были условия. Ты же их хорошо знаешь. Семь дней уже прошло.
— Мне казалось, что они никогда меня не отпустят. — Ксения продолжительно посмотрела ему в глаза, и в ее взоре виделось уныние и изнеможение. — Мне казалось, что это будет продолжаться вечно. — Отвернула лицо.
Саша досадливо двинул лопатками, но что означала эта досада, знал только он один и, может быть, знала Ксения. Но если бы она в этот миг смотрела в его глаза, она бы догадалась, какое сильное разочарование от ее слов ощутил Саша. Между тем его голос был ровным:
— Ты ошибалась, девочка моя, ты же знаешь, как я поступал с теми, кто нарушал условие. Их давно уже нет в живых.
Видя, что Ксения постепенно успокаивается, Саша включил мотор и тронул машину.
Раненый парень, выпрыгнув из автолайна, побежал в жилой квартал мимо шарахавшихся от него людей туда, где было тихо и безлюдно.
Чем дальше углублялся в бестолковость старых отживающих свой век домов, тем меньше попадалось людей.
И только потом остановился и почувствовал сильную усталость. Напряжение, какое собирало в кулак все его тело, начинало отступать, и по нему разлилась боль от ранения.
Парень плюхнулся на старенькую скамейку у подъезда одного из невзрачных трехэтажных домов, посмотрел на свое плечо. Кровь продолжала сочиться из раны, пятно на рукаве разрасталось. Он попытался пошевелить рукой — и застонал, в глазах поплыли темные круги.
Из подъезда вышла маленькая щупленькая старушка с мелкими морщинками по всему лицу, с морщинистыми руками, морщинистой шеей, с обвислой плоской грудью под цветной кофточкой, в длинной юбке и белой шляпке от солнца, скрывшей редкие седые волосы. Увидела окровавленное плечо парня, заботливо охнула:
— Да где ж тебя так угораздило, сынок?
Парень вяло моргнул глазами, из-под бровей глянул на старушку:
— Упал, бабуля, — и, чувствуя, что начинает быстро слабнуть, усилием воли оторвал себя от сиденья и двинулся дальше.
Еще несколько домов осталось позади, пока наконец не добрался туда, куда направлялся.
Ступил в подъезд пятиэтажного панельного дома с мрачными серыми стенами, с обшарпанными лестницами, с перекошенными почтовыми ящиками и с трудом поднялся на этаж, цепляясь здоровой рукой за потускневшие перила.
У серой облезлой двери отдышался и нажал на кнопку звонка. Звонил продолжительно, до тех пор пока за дверью не послышалась ругань и не щелкнул замок.
— Я тебе позвоню! — Грубый женский голос вырвался из открывающейся двери: — Я тебе по мозгам позвоню!
Парень шагнул через порог и повалился на высокую, широкой кости девушку в длинном замусоленном халате, расстегнутом на выпирающей широкой груди, из-под коего торчала белая сатиновая в мелкий синий цветочек ночная рубашка. Широкую талию перехватывал пояс, завязанный на животе на два узла и отличавшийся по цвету от тона халата. Лицо было с широкими скулами и черными усиками под широким носом. Широкие плечи расправлены, откинуты назад. Широкие бедра ясно показывали, что ноги под халатом не менее мощные и прочные. Вся фигура девушки говорила об ее внушительности и уверенности в себе.
Увидав парня, она мгновенно приглушила голос:
— Это ты, Глот? Ты зачем приперся на эту хату? У тебя что, своей норы нет?
Подхватила его и закричала, поворачивая лицо в сторону комнаты:
— Карась, принимай Глота, он, кажется, ранен!
Из комнаты высунулся полуодетый молодой человек с лицом как из-под топора — как будто папа Карло начал делать Буратино, но бросил, едва успев обсечь полено колуном. Запихивая синюю майку в черные трусы, подбежал и подхватил из женских рук Глота. Все его движения были тупыми и тяжелыми.
Девушка встревоженно выглянула на лестничную площадку, прислушалась и, успокаиваясь, закрыла дверь.
Карась держал Глота под руки, раздумывал, не двигался с места.
Девушка определенно не испытывала удовольствия, оттого что гость притащился к ним в таком виде. На лице проступало раздражение и опасение. Между тем метнула едкий взгляд на Карася:
— Чего теперь думать, Карась? Волоки на диван этого урода! Нашел куда припереться!
