— И ты думаешь, что у тебя есть для этого силы? — спросила Лириэт.
Мириэт повернулась к толпе и подняла руки, и тут же на площадь опустилась тишина.
— Наша родина расколота, — сказала она толпе, однако слова были направлены её дочерям и их отцу, смотревшему с балкона. — Нагарит балансирует на грани разрушения, и причина этого не происки врагов, а наша собственная гордыня, превознесение себя над другими. Мы забыли уроки, оставленные нам Аэнарионом. Прежде чем он взял Сеятель Вдов, Аэнарион предложил себя другим богам, и они отвергли его, Только тогда, когда он пожертвовал собой, бросившись в огонь Азуриана, боги прислушались.
Мириэт повернулась к Хеллеброн и Лириэт, но её голос по-прежнему разносился над всей площадью.
— Аэнарион не жертвовал собой ради славы Кхаина. Аэнарион пожертвовал собой ради выживания нашего народа. Чтобы изгнать смерть и страдание — вот ради чего Аэнарион отдал свою жизнь. Из любви ко всем эльфам, наггароти и остальным, он взял в руки меч Князя Крови, зная о погибели, которую он тем самым навлекает на себя. Чтобы изгнать безвластие, развеять разногласия, Аэнарион повернулся к Кхаину, как к последнему выбору. Он испытывал гнев и печаль от того, что стал Кроваворуким Королём.
Мириэт в умоляющем жесте протянула обе руки к своим дочерям. Она упала на колени, слёзы текли по щекам.
— Это была любовь, не ненависть, вот что я скажу вам. Не позволяйте Кхаину забрать ваши души. Он сожрёт вас, а через вас и весь наш народ. У вас ещё есть выбор, вы ещё можете встать на путь света, а не ходить по тёмным тропам смерти. Ваши амбиции мимолётны, ибо все смертные, в конце концов, умрут, неважно сколь высок был их статус или велики армии.
— И когда вы умрёте, как вспомнят вас? Как вестников раздора? Как убийц родичей и душегубов? Даже Аэнарион в хватке самого Кроваворукого никогда не поднимал меча на другого эльфа. Пока Нагарит в смятении, пусть же Атель Торалиен станет маяком света и надежды, новым Анлеком. Пусть единственным нашим наследием останется гармония, понимание, любовь.
Хеллеброн встала над матерью и положила руку ей на плечо. Посмотрела на своих последователей, что замерли, словно готовые наброситься звери. Взгляд перешёл на сторонников Мириэт, многие из них были в слезах, на лицах других написан страх.
Наконец, она посмотрела на дворец своего отца. Аландриан смотрел со скрещенными на груди руками, его лицо — невыразительная маска. Рядом с ним новый главарь кхаинитов фыркнул и с ненавистью посмотрел в ответ, окатив презрением Хеллеброн и её сестру.
Хеллеброн опустилась перед Мириэт на колени. Подняв лицо матери, она поцеловала её в лоб и в каждую щёку. А затем, наклонившись, прошептала на ухо Мириэт.
— Слишком поздно для мира, — сказала она. — Если этого не сделаю я, то сделает кто-нибудь другой. Лучше править с благословением Кхаина, чем служить без него.
Хеллеброн выпрямилась, грубо поднимая Мириэт. Её кинжал блеснул. Кровь хлынула из горла её матери. Дав телу Мириэт упасть на площадь, Хеллеброн подняла окровавленный кинжал и пошла к плачущей толпе. Лириэт шла по пятам. Некоторые из толпы обратились в бегство, другие демонстративно остались на месте, однако, когда Хеллеброн оказалась от них в нескольких шагах, дрогнули и отступили.
— Кхаин пришёл в Атель Торалиен, — вскрикнула Хеллеброн. — У вас есть выбор. Примите Его и отдайте Ему свою жизнь. Или отрекитесь от Него, и тогда Он возьмёт вашу смерть!
Хеллеброн повернулась и указала кинжалом на главу кхаинитов и своего отца.
— Я только что убила собственную мать во славу Кхаина. Я сделала это быстро и с любовью. Любому другому эльфу, что рискнёт встать у меня на пути, так не повезёт!
Последователи Невест Кхаина обрушились на протестующих, как голодный волк на отару овец. Крики сотрясли площадь, когда эльфы побежали прочь, спасаясь от последователей Кроваворукого. На балконе, над площадью, Аландриан погрузился в себя, оставив жрецов Кхаина нервно глядеть на бойню внизу.
Лириэт и Хеллеброн подняли кинжалы и закричали в унисон, зная, что отныне город принадлежит им.
— Хвала Кхаину!
