На природе, после долгой пешей прогулки, любая еда — вкуснотища. Особенно если это будний день, а ты не в школе, а в походе. Можно даже обойтись без ложки и миски: взять в каждую руку по сосиске, подцепить ими гущу с перцем, зажать и отправить в рот. И если наклониться при этом вперёд, можно даже на себя не накапать или почти не накапать. Почему миссис Сидман этого не понимает? Ума не приложу.
Опять же, кто заставлял миссис Сидман отправиться в поход в свитере цвета манго? Может, я виноват, что пятна от соуса чили плохо сочетаются с цветом манго? Да кто вообще ходит в поход в таких свитерах, тем более если они самые любимые?!
Так и сложилось, что к речке с грязными котелками пошёл именно я.
А Мирил увязалась помогать. Хотя мыть посуду её никто не заставлял. Просто она — настоящий друг. И было нам на речке хорошо: мы скребли и тёрли котелки, брызгались понемножку, то она, то я, а потом не выдержали и обрызгали друг друга с головы до пят. Промокли, конечно, до нитки, но зато отмылись от соуса чили. Чего не скажешь о свитере миссис Сидман.
Когда мы наконец домыли посуду, поднялся ветер, причём совсем не тёплый. Дул он откуда-то с верховьев реки. Мы составили чистые котелки один в другой возле остатков еды и встали у костра. Миссис Сидман даже позволила мне подкинуть туда веток, чтоб он разгорелся посильнее. Костёр — это хорошо. Но если ты насквозь мокрый, сохнуть у костра не очень-то удобно: с одного боку жарко, с другого холодно. Вот и крутишься всё время, как цыплёнок на вертеле.
Вообще предполагалось, что после обеда мы все пойдём купаться. Но ветер, прогнавший нас с Мирил от речки к костру, только усиливался, между нами и солнцем сгустились неслабые тучки, и вместо купанья мы затеяли игру «Найди флаг». Наша команда выиграла, поскольку Данни — хоть это и не по правилам — спрятал наш флаг на сосне, примерно на высоте третьего этажа. Потом мы забрались за водопад и пошли по тропе — кто-то сказал, что по ней ходят на водопой олени. Дальше мы увидели огромный луг, а на нём заброшенный каменный дом и отправились его обследовать. В подвале якобы должны были жить гремучие змеи, но мы с ними не встретились.
Когда мы вернулись на стоянку, уже сильно похолодало, и миссис Сидман опять послала нас за дровами. Пока мы собирали сучья и ветки, миссис Бейкер подогрела каждому по плошке жидкого шоколада. И вот что я вам скажу: в лесу, у костра шоколад намного вкуснее, чем… Да чем где угодно! Миссис Сидман тем временем начала распаковывать замороженные гамбургеры. Она снова сердито зыркала на меня, представляя, как будет греть их на сковородке и переворачивать единственной ложкой.
Все понимали, что это нереально. Потому как дело не в ложке, а в том, что у миссис Сидман порезы на трёх пальцах. И теперь, готовя нам ужин, она обожгла ещё четыре из оставшихся семи здоровых. Но, по-моему, даже миссис Бейкер понимала, что меня тут винить не за что.
А миссис Сидман не понимала.
И после ужина мы с Мирил снова отправились мыть посуду.
Вечер наступил незаметно. Мы накидали в костёр столько дров, что пламя взвилось почти до той ветки, где Данни прятал флаг. В сосновых дровах много смолы, которая в огне сперва расширяется — и костёр трещит, а потом взрывается — и из костра летят искры. Похоже на звездопад. Тучи над головой стянулись таким плотным слоем, что заката мы не увидели. Ветер всё свежел и крепчал, так что комары и носа не высовывали. Но миссис Бейкер их всё равно боялась.
— Погодите радоваться, — говорила она.
Это она зря, потому что комары тоже боялись — что их сдует. И за весь вечер, пока мы распевали песни, ни одна комариная морда к костру не подлетела. Из чего следует, что даже миссис Бейкер иногда ошибается.
В конце концов петь всем надоело, и миссис Сидман попыталась рассказывать страшилки, всякие истории про духов и привидений. Но страшилки из уст директоров выглядят как-то… Короче, не умеют директора их рассказывать. Невозможно восседать целыми днями в кабинете за канцелярией, а потом пугать учеников рассказами про призрака без головы. Нелепо это. Миссис Сидман, конечно, понижала голос и подпускала туда страха и дрожи, но мне сразу вспоминался наш пастор в церкви Святого Эндрю, старичок МакКлелан — именно таким дребезжащим голосом он поёт пресвитерианские гимны. Когда миссис Сидман добралась до конца страшилки и выкрикнула последние слова, которые — по идее — должны были ужаснуть нас до глубины души… никто не заорал. Никто даже не ойкнул. Миссис Сидман села и посмотрела на нас, словно собиралась оставить весь класс на второй год. Есть у школьных директоров такой особый взгляд. И миссис Сидман уже научилась так смотреть, хотя прослужила директором всего два месяца.
