— А как насчет скрытности? — спросил Пакотт, разведчик, помогавший ломать дверь.
— Если тут есть люди, то они нас уже видели. Если же это кошка или сова, то мы ничем не рискуем!
— Ну да, пойдет на жаркое.
С саблей в одной руке и взведенным пистолетом в другой они осторожно вошли в дом. Файоль плечом распахнул ставни, и в помещении стало светлее. Они находились в скудно обставленной комнате: вся обстановка состояла из стола с толстой столешницей, двух плетеных стульев и пустого деревянного сундука с откинутой крышкой. В камине лежала кучка холодной золы. Крутая лестница вела на второй этаж.
— Идем наверх? — спросил у Пакотта Файоль.
— Ну, если тебе так хочется.
— Ты слышишь? — Файоль вдруг насторожился.
— Нет.
Файоль замер. Он услышал, как наверху скрипнула то ли дверь, то ли половица.
— Это ветер, — сказал Пакотт, но в его тихом голосе не было уверенности. — Не думаю, что кто-то остался в этой крысиной западне.
— Может и в самом деле крыса, — ответил Файоль. — Сейчас проверим...
Он поставил ногу на первую ступеньку и прислушался, не торопясь идти дальше. Пакотт подтолкнул его в спину, и лестница заскрипела под их шагами. Наверху было темно, можно было разглядеть только смутные очертания кровати. Файоль вслепую двинулся вдоль стены пока, наконец, не нащупал окно. Не выпуская саблю из руки, он вышиб стекло ударом локтя, распахнул ставни и обернулся. Напарник уже стоял на верхней ступеньке лестницы. Они были одни. Пакотт толкнул низкую дверь, и Файоль, пригнув голову, шагнул в соседнюю комнату. Но едва он переступил порог, как к нему стремительно метнулась какая-то тень. Разведчик инстинктивно отшатнулся, в полумраке раздался скрежет ножа по металлу — клинок нападавшего пробил шинель и угодил в брюшную пластину кирасы. Файоль с силой оттолкнул от себя неприятеля, и тот отлетел к стене. Приученный к рукопашному бою, кирасир немедленно ответил ударом сабли в живот. В темноте он плохо видел, куда попал, но почувствовал, как на вооруженную руку плеснула горячая кровь; тело, пригвожденное к стене, сотрясали предсмертные судороги. Резким движением Файоль выдернул саблю, и его враг рухнул на пол. Пакотт влетел в комнату и распахнул окно. Солнечный свет осветил страшную картину: в луже крови на полу лежал крупный лысоватый мужчина в кожаных штанах и куртке. При каждом вздохе у него на губах пузырилась кровь, глаза закатились, и пустые белки походили на сваренные вкрутую, очищенные от скорлупы яйца.
— А неплохие у него сапожки, что скажешь, Файоль?
— Куртка тоже. Коротковата, правда, к тому же эта свинья запачкала ее!
— Я хочу себе подтяжки. Смотри-ка, велюр...
Пакотт наклонился, чтобы снять с умирающего подтяжки, и тут же оба француза подскочили от неожиданности: за их спинами раздался сдавленный крик. Обернувшись, они увидели за кроватью забившуюся в угол молоденькую крестьянку в короткой плиссированной юбочке. Она закрывала рот обеими руками, ее большие черные глаза были широко раскрыты и полны ужаса. Пакотт прицелился, но Файоль остановил его.
— Стой, идиот! Не убивай ее, во всяком случае, не сейчас.
С окровавленной саблей в руке он подошел к девушке. Австрийка съежилась. Файоль приподнял ее подбородок кончиком клинка и приказал встать. Сотрясаемая крупной дрожью, она не шевельнулась.
— Она не понимает ничего, кроме своего наречия, Файоль. Ей нужно помочь.
Пакотт взял ее за руку и потянул вверх. Девушка встала и, покачиваясь на ватных ногах, прижалась к стене. Солдаты оценивающе посмотрели на нее. Пакотт восхищенно присвистнул — она была в теле, как раз в его вкусе. Файоль повернул саблю плашмя и вытер ее о голубой корсет молодой крестьянки. Лезвием он срезал серебряные пуговицы, распорол кружевную шемизетку, а затем быстрым движением сорвал с ее головы суконный чепец. Густые каштановые волосы тяжело упали на плечи девушки. Гладкие и блестящие, они искрились и отливали золотом.
— Отведем ее офицерам?
— Ты рехнулся!
— Как бы нас тут не подкарауливали другие ненормальные с косами и тесаками.
— Надо подумать, — сказал Файоль, обрывая юбку с распоротой шемизетки. — Ты уже имел дело с австрийками?
