В дверь постучали.
— Входите, Хелен.
Хелен Грейг приоткрыла дверь и заглянула в комнату. На ней был дождевик, и она затягивала пояс.
— Я ухожу, Грегор. Иэн еще не вернулся?
— Нет еще. Видимо, отсыпается.
Ребус поставил открытку на каминную полку. Он спрашивал себя, друзья ли окружают Грегора Джека — или кто угодно, только не друзья. Тоже вопрос…
— Да, кстати, — сказала Хелен Грейг, — тут у нас еще один полицейский. Я видела его у задней двери…
Дверь в кабинет открылась полностью, и в комнату вошел Брайан Холмс. Ребусу показалось, что он страшно смущен. Что это с ним? Оробел в присутствии парламентария Грегора Джека?
— Спасибо, Хелен. До завтра.
— Завтра вы будете в Вестминстере, Грегор.
— Господи, совсем забыл. В таком случае до послезавтра.
Хелен Грейг вышла, и Ребус представил Джеку Брайана Холмса. Холмс как-то уж чересчур стушевался. Что с ним такое, черт побери? Загадка. Тут Холмс откашлялся. Он смотрел только на своего начальника, избегая встречаться взглядом с хозяином дома.
— Сэр, э-э… Вам, вероятно, следует кое-что увидеть. За домом. В мусорном баке. Я просто хотел выбросить мусор из карманов, поднял крышку…
Грегор Джек побелел как смерть.
— Хорошо, — быстро сказал Ребус. — Веди, Брайан.
Он сделал рукой приглашающий жест:
— После вас, мистер Джек.
* * *
Сзади дом был хорошо освещен. Под большим рододендроном стояли два черных квадратных пластиковых контейнера. Холмс поднял крышку на левом баке, приглашая Ребуса заглянуть внутрь. Ребус увидел смятый пакет из-под кукурузных хлопьев, обертки от печенья.
— Ниже, — только и сказал Холмс.
Ребус поднял пакет. Под ним обнаружился небольшой клад. Две видеокассеты с разломанным корпусом и торчащей пленкой… пачка фотографий… два небольших золотистых вибратора… две пары каких-то хлипких наручников… одежда — сексуальное женское нижнее белье, трусики на молнии. Ребус невольно спрашивал себя, что бы написали вчерашние журналюги, если бы увидели все это…
— Я могу объяснить, — надломленным голосом сказал Джек.
— Не надо, сэр, это не наше дело, — сказал Ребус тоном, не оставляющим сомнений: может, это и не наше дело, но лучше вам все же рассказать.
— Я… я запаниковал. Нет, не то чтобы запаниковал. Просто так все сложилось: сначала эта история с борделем, потом Лиз куда-то пропала… А я знал, что вы вот-вот сюда приедете… вот и подумал, что лучше избавиться. — Он взмок. — Понимаю, это может показаться странным, потому-то я и решил избавиться от всего. Видите ли, это не мое, всё это принадлежит Лиз. Ее друзья, ее вечеринки… они там… Я не хотел, чтобы у вас сложилось неправильное впечатление.
Или правильное, подумал Ребус. Он взял лопнувший пакет с фотографиями.
— Прошу прощения, — сказал он, делая вид, что собирает их. Это были фотографии, сделанные поляроидом, снятые, как и говорил Джек, на вечеринке. Та еще вечеринка! Так, а тут у нас кто?
Ребус повернул фотографию так, чтобы было видно Джеку. Две женщины снимали с Грегора Джека рубашку. Глаза у всех были красные.
— Первая и последняя вечеринка, в которой я участвовал, — заявил Джек.
— Да, сэр, — проговорил Ребус.
— Послушайте, инспектор, моя жена живет собственной жизнью. Она делает что захочет, и я на это не могу повлиять. — Теперь он явно злился. — Мне это все может не нравиться, как и ее друзья, но это ее выбор.
— Понятно, сэр. — Ребус бросил фотографии назад в бачок. — В таком случае, может быть, друзья вашей жены знают, где она? На вашем месте я не оставлял бы это здесь, в мусорном баке, потому что именно в баки журналисты и заглядывают в первую очередь. «Найти что погрязнее» — это ведь не случайно говорится. А нас, как я уже сказал, мистер Джек, это не касается… Пока не касается.
Но скоро коснется. Ребус чувствовал это всем нутром, и при этой мысли оно переворачивалось.
Скоро.
* * *
Вернувшись в дом, Ребус попытался сосредоточиться: нельзя хвататься за все сразу. Это оказалось непросто. Совсем непросто. Джек записал ему на листке адреса и имена нескольких друзей своей жены. Если не высшее общество, то уж и не завсегдатаи «Конского волоса». Потом Ребус спросил, какая у Лиз машина.