Аукционер откашлялся в кулак и громко произнес, придав голову трагичную интонацию:
- Я был вынужден прервать торги из-за одного очень неприятного инцидента. Все вы знаете, как тяжела жизнь в Финктоне. Людей здесь живет очень много, и работы на всех не хватает. Мы не можем выделить кого-то из толпы и дать ему работу, зная, что у другого человека сразу появится мысль - а почему выбрали не его?
Эту лживую чушь знали все рабочие, однако прервать аукционера никто не смел.
- Поэтому и был придуман этот аукцион, - продолжал он. - Благодаря ему каждый может найти работу под свои силы, - аукционер поднял руку и, направив указательный палец на толпу, еще громче сказал: - И вы сами устанавливаете лимит времени, за который обязуетесь выполнить работу. Однако если человек не выполняет уговор, не завершает взятую работу в срок, которой сам же для себя и установил, то он поступает бесчестно и бесчеловечно. Он самым наглым образом обманывает и нас, организаторов аукциона и работодателей, и вас, простых рабочих. Поэтому такие поступки ни в коем случае нельзя оставлять без внимания и прощать.
Сейчас аукционер говорил голосом оскорбленной невинности. Он говорил так, будто его, лично его, безжалостно предали и ударили ножом в спину, образно выражаясь.
Но я до сих пор не понимал, что здесь происходит. Уж не хочет ли аукционер сказать, что я не уложился в срок? Нет, этого не может быть. Я мысленно вел отсчет и заменил все предохранители примерно за четыре минуты пятьдесят секунд, поэтому меня нельзя обвинить в невыполнении договора. Так в чем же дело? Зачем меня схватили копы и привели сюда?
Аукционер продолжал разглагольствовать, но я уже едва слушал его. Я обводил непонимающим взглядом толпу рабочих, словно на их лицах надеялся найти ответы на свои вопросы. И вдруг я снова увидел того здоровенного негра, с которым вел торги за работу по замене предохранителей. Все рабочие внимательно взирали на аукционера, но здоровенный негр не отрываясь смотрел на меня. Он больше не улыбался, а в его глазах читалось какое-то неясное выражение... Он словно ждал чего-то.
Мельком я услышал свое имя. Похоже аукционер наконец перешел к главному и стал говорить про меня. Я навострил уши.
- Мистер Чандлер взял на себя обязательство заменить перегоревшие предохранители механизмов дирижабля "Бриз" за пять минут, - сказал аукционер, показав на меня рукой. - Получить эту работу и заработать пятьдесят серебряных орлов мог бы любой из вас, кто предлагал более разумное время. Но жадность мистера Чандлера довела до того, что он намеренно снизил время до невозможно-маленького - пяти минут и тем самым оказался вне конкуренции. Он думал, что если не справится в срок, то никто этого не заметит. Он ошибался. И теперь пятьдесят серебряных орлов не достанется ни ему, ни какому-нибудь другому человеку, который мог бы получить эту работу, если бы не бесчеловечный поступок мистера Чандлера.
Аукционер сознательно настраивал рабочих против меня. Но сейчас меня тревожило другое.
- Вы хотите сказать, что я потратил на работу более пяти минут? - взволнованно спросил я.
- Не перебивайте меня пожалуйста, мистер Чандлер, - холодно сказал аукционер. - Я уже как-раз к этому подошел. Да, вы взяли на себя обязательство заменить предохранители за пять минут, но потратили на работу больше установленного времени.
Я почувствовал, как к лицу прилила кровь.
- Это неправда! - от переизбытка чувств я даже невольно повысил голос. - Неправда! Я считал в уме. Работа была выполнена за...
Акционер сделал суровое лицо и поднял руку вверх, призывая меня к молчанию.
- К чему эти бессмысленные споры, мистер Чандлер, - холодно сказал аукционер, - когда есть человек, который по часам замечал время. Думаю, его показания будут более точны, чем ваши умственные подсчеты. Прошу вас, мистер Крейн.
Человек в дорогом костюме шагнул вперед и встал рядом с аукционером. Затем достал из кармана пиджака блокнот, полистал его и стал читать.
- Чандлер зашел в дирижабль "Бриз" в четырнадцать часов две минуты, а вышел в четырнадцать часов семь минут пятнадцать секунд. То есть внутри он пробыл пять минут пятнадцать секунд.
