Как мы увидим, иудеи и христиане создали метод изучения Библии, который позволял связывать воедино тексты, не имевшие изначальной внутренней связи. Постоянно разрушая барьеры текстовых различий, они достигали свойственного состоянию экстаза coincidentia oppositorum, совпадения противоположностей, которое присутствует также в других традициях священного писания. Это существенно, например, для верного понимания Корана. С самых ранних периодов индийские арийцы учились постигать Брахму, мистическую силу, объединяющую мировые стихии, слушая парадоксы и загадки гимнов «Ригведы», которые соединяли то, что казалось несвязанным. Когда иудеи и христиане пытались найти единство в своих многогранных, полных парадоксов священных текстах, они также переживали божественные прозрения. Толкование священных текстов всегда было скорее духовной дисциплиной, нежели научным исследованием.
Изначально народ Израиля испытывал подобный экстаз в Иерусалимском храме, который создавался как символическое воспроизведение Эдемского сада[1]. В нём они испытывали шалом, — слово, которое обычно переводится как «мир», но более точно передается как «целостность, полнота, завершённость». Когда их храм был разрушен, им пришлось искать новый способ обрести шалом в мире, полном трагизма и насилия. Дважды их храм был сожжён до основания, и каждый раз его разрушение вело к всплеску письменной активности, так как они искали исцеления и гармонии в текстах, которые позднее стали Библией.
В 597 г. до н. э. крошечное государство Иудея в горах Ханаана нарушило свой вассальный договор с Навуходоносором, правителем могущественного Вавилонского царства. Это было катастрофической ошибкой. Три месяца спустя вавилонская армия осадила Иерусалим, столицу Иудеи. Молодой царь сразу же сдался и был препровождён в Вавилон вместе с десятью тысячами своих подданных — теми, кто, обеспечивал жизнеспособность государства: священниками, военачальниками, ремесленниками и кузнецами. Покидая Иерусалим, изгнанники бросали последний взгляд на храм, построенный на горе Сион царём Соломоном (ок. 970–9300 гг. до н. э.), центр их национальной и духовной жизни, с печалью сознавая, что, скорее всего, уже никогда не увидят его вновь. Их страхи оправдались: в 586 г., после нового восстания в Иудее, Навуходоносор разрушил Иерусалим и сжёг храм Соломона дотла.
С пленниками в Вавилоне обращались не слишком жестоко. Царь и его окружение были с удобствами размещены в южной цитадели, а все прочие жили вместе в новых поселениях вблизи каналов, и им позволили заниматься своими собственными делами. Тем не менее, они утратили свою страну, политическую независимость и религию. Они принадлежали к народу Израиля и верили в обещание бога Яхве: если они будут поклоняться лишь ему одному, то будут жить на своей земле всегда. Иерусалимский храм, где Яхве жил среди своего народа, был неотъемлемой частью его культа. И вот теперь они в чужом краю, лишённые присутствия Яхве. Должно быть, это божья кара. Слишком часто народ Израиля нарушал условия своего договора с Яхве и поддавался соблазну других божеств. Некоторые из изгнанников признавали, что именно они, как вожди народа, должны исправить положение, но как могли они служить Яхве без храма, который был для них единственным средством общения с их богом?
Спустя пять лет после прибытия пленников в Вавилон молодому священнику Иезекиилю на берегу канала Ховар было явлено вселяющее ужас видение. Разглядеть что-либо ясно было невозможно, так как ничто в этом бурном вихре огня и шумных звуках не подходило под обычные человеческие категории, но Иезекииль знал, что он узрел кавод — «славу» Яхве, всегда пребывавшую на престоле в святая святых Иерусалимского храма[2]. Бог оставил Иерусалим и прибыл к изгнанникам в Вавилон на некоем подобии огромной боевой колесницы. К Иезекиилю простерлась рука, державшая свиток, исписанный словами «плач, и стон, и горе». «Съешь этот свиток, — приказал ему божественный голос. — Напитай чрево твоё и наполни внутренность твою этим свитком, который Я даю тебе». Выполнив это, принимая горе и невзгоды своего изгнания, Иезекииль почувствовал, что свиток сладок «как мёд»
