Библия: Биография книги - страница 23
При этом Павел вовсе не считал, что евреи должны прекратить соблюдать закон Торы, ведь это значило бы для него расторгнуть завет. Израиль получил драгоценный дар богоявления на горе Синай, культ храма и привилегию быть «сынами» Божьими, пользующимися правом особой близости к Нему. Павел ценил всё это[172]. Осыпая горькими упрёками «жидовствующих», он не осуждал ни иудеев самих по себе, ни иудаизм, а лишь тех евреев-христиан, которые считали, что новообращённые иноверцы должны принять Тору и пройти обрезание. Подобно представителям других сект конца эпохи Второго храма, Павел считал, что лишь он один владеет истиной[173]. В мессианскую эпоху его смешанная паства, состоящая из евреев и язычников, и была истинным Израилем.
Павел также искал писания, значение которых, как он полагал, изменилось после того, как пришёл Христос. Псалом, в котором, казалось, шла речь о царе Давиде, на самом деле, говорил об Иисусе[174]. «А всё, что писано было прежде, написано нам в наставление»[175]. Истинное значение Закона и Пророков стало ясно только теперь, и поэтому те евреи, которые отказывались считать Иисуса мессией, перестали их понимать. Договор, заключённый на горе Синай, утратил своё решающее значение. Прежде народ Израиля не знал, что Моисеев завет был лишь временной, промежуточной мерой, их умы были «закрыты», и они не могли понять, о чём говорилось в Писании. Их ум и сердце и по сей день всё ещё были закрыты, когда они слушали чтение Торы в синагогах. Евреи должны были «обратиться», чтобы увидеть всё в истинном свете. Тогда они тоже преобразились бы, «открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню»[176].
В этом не было ничего еретического. Евреи уже давно привыкли находить новое значение в древних текстах, и ещё члены кумранской секты практиковали тот же способ толкования пешер, находя в писании тайные послания, адресованные их собственной общине. Когда Павел цитирует библейские рассказы, наставляя своих новообращённых, он даёт этим рассказам абсолютно новое толкование. Адам теперь был прообразом Христа, но если Адам принёс в мир грех, то Иисус исправил отношения между человечеством и Богом[177]. Авраам в трактовке Павла являлся не только отцом еврейского народа, но и прародителем всех правоверных. Его «вера» (греческое слово пистис, означающее скорее «доверие», «упование», нежели «верование») делали его образцовым христианином за столетия до прихода мессии. Когда Писание хвалит праведность Авраама[178], это написано «и в отношении к нам»[179]: «И Писание, провидя, что Бог верою оправдает язычников, предвозвестило Аврааму: в тебе благословятся все народы»[180]. Когда Бог повелевает Аврааму изгнать свою наложницу Агарь и их сына Измаила в пустыню, это следует понимать как аллегорию: Агарь означает завет на горе Синай, который сделал евреев рабами Закона, а Сара, свободная жена Авраама, соответствует новому завету, который освобождает иноверцев от необходимости соблюдать законы Торы[181].
Автор Послания к евреям, который, вероятно, писал примерно в то же время, был ещё более радикален. Он пытался успокоить общину евреев-христиан, которые начали впадать в уныние, страстно убеждая их, что Христос, пришедший на смену Торе, был более велик, чем Моисей[182], и религиозные жертвоприношения были лишь прообразом жертвы Христа, отдавшего свою жизнь за человечество[183]. В одном необычном отрывке автор рассматривает всю историю Израиля как ряд примеров этой добродетели — пистис, веры, которая «есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом»[184]. Авель, Енох, Ной, Авраам, Моисей, Гидеон, Варак, Самсон, Иеффай, Давид, Самуил и пророки — все они проявляли эту «веру»: это и было их величайшим, в сущности, их единственным подвигом[185]. Но, заключал автор, «все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного, потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства»[186].
В этом изобретательном толковании пересматривалась и переоценивалась вся история народа Израиля, но при этом древние рассказы, в которых повествовалось о множестве иных вещей, помимо веры, потеряли большую часть своего богатства и сложности. Тора, храм и обряды лишь указывали на грядущее воплощение божественного замысла. Павел и автор Послания к евреям показывали будущим поколениям христиан, как следовало интерпретировать еврейскую Библию и делать её своей. Другие авторы Нового Завета будут развивать этот пешер, и из-за этого христианам впоследствии сложно будет увидеть в еврейском писании что-то большее, чем просто предисловие к христианству.
