Я познакомился с ним, когда он ещё учился у нас на факультете журналистики, — научил его пользоваться библиотекой. Он был потрясён тем, сколько можно найти в архивах. После этого много лет он исправно посылал мне свои статьи, сопровождая их записками «Ты научил меня искать информацию». Мне нравились его статьи. Напоминал Иззи Стоуна в миниатюре, что было вовсе не так плохо, потому что Иззи Стоун был сам себе миниатюрой. Потом Том уволился и занялся пиаром, параллельно подрабатывая подсадной уткой в шулерских карточных трюках. Так он поднакопил деньжат и смог заняться ресторанным делом. Ресторан — это сложно, но у Тома всё получилось прекрасно. Теперь у него было целое трёхэтажное здание, на первом этаже — бар, на втором — ресторан, на третьем — комнаты для отдельных клиентов и службы.
В каждый свой приезд в Джорджтаун и практически всегда, когда я оказывался в округе Колумбия, я забегал к нему выпить. Так что если бы я захотел пригласить Ниоб в ресторан или просто на чашку кофе, я бы позвал её именно сюда.
И я чуть этого не сделал.
Самое тяжёлое для человека, который вынужден играть роль шпиона, но шпионом не является, это следовать манере поведения настоящего шпиона. Постоянно хочется сказать и самому себе и всем остальным: «Ну, хватит уже, наигрались». Надо постоянно прятаться, надо постоянно быть настороже. Это так странно, это так мешает. Однако моё лицо находится на первой странице «Десяти самых опасных преступников Виргинии», меня обвиняют в совокуплении с животными и сказано, что я вооружён и опасен. Все здравые доводы приказали жить давным-давно. Так что придётся мне поиграть в Джеймса Бонда и отбросить смущение и неуверенность нафиг.
Я считал про себя и после девяти секунд резко бросил трубку. Сьюзи смотрела на меня вопросительно. Я чувствовал, что ей хочется высказаться. Она казалась болтушкой, даже когда молчала, а мне надо было подумать. И я отправился в туалет. Я чувствовал себя женатым, потому что только женатый человек может остаться один лишь в кабинете.
Я сидел на унитазе и пытался представить себе, что такое Джорджтаун и как мне там вести себя.
И вот, когда я сидел на толчке с захлопнутой крышкой, я вдруг вспомнил про ларёк в квартале к западу от бара Тома, как раз между баром и институтом.
Мне было до Джорджтауна гораздо ближе, чем Ниоб.
— У меня здесь назначена встреча, но мне надо срочно уйти. Если я опишу вам её, можете передать ей записку?
— Ну… это ж ещё узнать её надо.
— Ну, если вы засомневаетесь, она — не она, спросите: «Вы Дэйва ждёте?»
— Ну… я вам не служба знакомств.
— А за 20 баксов?
— Легко.
Я протянул ему деньги и записку.
— По рукам.
— А вы можете позвонить мне после того, как она прочитает записку и отойдёт?
— А почему она сама не может позвонить вам?
— Ну… не знаю, как-то не думал об этом. Ну, так как, можете? Позвоните? Будет лучше, если всё-таки позвоните именно вы.
— Я взял 20 баксов за то, чтобы передать ей записку.
— Сколько вы возьмёте за звонок?
— За то вы дали мне двадцать. Давайте ещё двадцатку.
Никогда раньше не думал, что быть шпионом так дорого.
Наверное потому, что я всегда думал, что шпионы работают на правительство и у них всегда есть туго набитый кошелек, чтобы оплатить все свои водки с мартини, а отдел по передвижению на диковинных средствах передвижения снабжает их «Aston Martin».
— Прекрасно, — протянул я ему новую крапчатую двадцатку.
Потом я перешёл улицу и зашёл в «Лучший кофе на всём юге». Мобильник зазвонил минут через 15.
— Алё! — поздоровался продавец ларька. — Это вы?
— Я.
— Какая она красивая!
— О да.
— Но она чем-то удручена.
— Очень возможно.
— Удачи!
— Спасибо, — он растрогал и удивил меня одновременно.
— Да уж, удача вам не повредит. Она вас может в такое втянуть…
— Да, она может.
Я вышел на улицу и увидел, как она идёт по направлению к Институту Октавиана, как я велел в записке. Она шла не оглядываясь. Даже находясь далеко и не имея возможности посмотреть ей в глаза, я чувствовал, что… словом, чувствовал что обычно.
Сначала тебе всегда кажется, что в том, что ты видишь, нет никакого смысла, кажется, что перед тобою просто бессмысленное сочетание, но стоит приглядеться, и ты заметишь, что каждый движется по своей собственной траектории, более того, если отойти, то можно заметить, что все траектории образуют единую систему.
