Би-би-и-и-и-и-п! - страница 4

— Дорогой друг! Спасибо большое и огромное! Меня доставили прямо на пляж и мне махали руками и платочками. Вода солёная, прозрачная, видимость прекрасная. Я просто счастлив! Когда захочешь, то прилетай ко мне в гости, я тебе морское дно покажу, какое оно у меня просторное и красивое, а водоросли раскидистые шевелятся, когда наверху волны; и морские раковины очень красиво блестят внутри, а рыбы — снаружи!

Ох, как холодно было однажды! Шёл по городу человек, дрожал от мороза.

Встретилась ему бездомная мышка и пищит:

— Возьми меня за пазуху, не то я в ледышку превращусь на этом морозище!

— Ну что ж, — сказал человек. — Ты маленькая, тебя можно.

Взял и дальше пошёл. А ему навстречу бездомная кошка.

— Спрячь меня за пазуху, пожалуйста! Моё дыхание от мороза замерзает.

— Ну что ж. Ты невелика ростом, и тебя возьму.

Спрятал её к себе, дальше идёт. А тут собака бездомная, довольно крупная.

— Я, — говорит собака, а у самой зуб на зуб не попадает, — я это…

— Ой, — только сказал человек — и её пустил за пазуху.

А вот как повстречался ему бездомный медведь. Огромный.

— И тебя, что ли, за пазуху? — испугался человек.

Медведь только головой кивнул, потому что у него язык давно к зубам примёрз.

Не бросать же бедного на зимней улице! И его тоже взял за пазуху.

А они согрелись и его согрели своим теплом. Принёс он их к себе в квартирку, всех накормил, спать уложил поближе к горячей батарее.

— Однако, — задумался человек, — зарплата у меня не очень большая — как раз одному хватает. Может, вы на работу устроитесь?

— Я пойду на базар, «барыню» плясать, — говорит медведь. — Я хороший плясун.

— А я — сторожем в детсад, — сказала собака.

— И я с тобой, — говорит кошка. — Буду в детском садике песенки петь детям и воспитательницам.

— Ну, а ты что умеешь? — спросил человек мышку.

— Я ещё маленькая, — отвечает она. — Я буду всех с работы ждать, ласковым взглядом встречать.

— Тоже хорошее дело, — согласились все.

И стали они все вместе в маленькой квартирке жить, не тужить, между собою дружить. И денег на всех хватило, и радости. Вот так.

Один пекарь напёк горячего хлеба. Уложил в сани, шубой накрыл, чтоб не остыл хлеб, — и повёз из деревни на базар продавать. Не сам, конечно, повёз, а его, хлеб и сани повезла лошадь, цвета свежеиспечённой ржаной булки.

Бежала лошадь по снежному полю, да через белый-белый лес. Тут сани подпрыгнули на кочке — и одна хлебная буханка упала в снег. А лошадь дальше бежит, а пекарь ею весело правит.

Тогда вышла из сугроба мышка — холодно ей, голодно. Обрадовалась тёплому хлебу и остренькими зубками отгрызла от буханки кусочек хрустящей корки по своему росту: получилась дверца. Затем выела в хлебе коридорчик, вошла в тёплую буханку и дверцу закрыла.

Вот тем же путём возвращались из города пекарь на санях и ржаная лошадь.

— Ах! — говорит пекарь. — Как это мы буханку потеряли?

— Иго-го! Да вот она! — заржала лошадь.

Обрадовался пекарь, подобрал свой хлеб.

— Мы его сами съедим, — говорит.

— Мне корочку с хрустом, — попросила лошадь. — Только кто это где-то тихо храпит?

Огляделись пекарь с лошадью — никого среди сугробов снежных не заметили. А храп есть.

— Ой! — испугался пекарь. — Кажется, это наша буханка храпит. Послушай…

Он приложил хлеб к лошадиному уху.

— Я уже пять лет живу на этом свете, — удивилась лошадь, — но храпящих буханок не встречала! Хрустящие были.

Приехали они домой, пекарь подзывает собаку:

— Может, нам с лошадью показалось? Правда ли, что она храпит?

Собака стала обнюхивать лошадь.

— Не я храплю, — пояснила лошадь.

Собака обнюхала буханку.

— Вкусная, — говорит. — И тихий храп от неё исходит.

— Кошка, кошка! — позвал пекарь. — Может, нам всем показалось? Послушай ты.

Кошка прислушалась, принюхалась и говорит:

— Пока храпит. Сейчас перестанет.

Открыла хлебную дверцу — заглянула. А в буханке, в коридорчике храпит мышь с круглым животиком и ясной улыбкой. Уютно ей, тепло и сытно.

Улыбнулась кошка такой наивности — и не съела её. Дала хозяину посмотреть.

Стали по очереди тихо-тихо заглядывать в буханку — пекарь, лошадь, собака, кошка — и подолгу оторваться не могли, улыбаясь как на празднике: от мышкиной радости и своей любви.