— Вы знаете, кто мог быть с Шейлой этой ночью?
— У нее есть бой-френд. Марк. Фамилии, к сожалению, не знаю. Он работает кем-то вроде программиста, и они должны были встретиться этим вечером. Шейла готовила для него ужин.
На этом я вспомнила, как она шутила, что собиралась заказать еду в ресторане, и на моих глазах навернулись слезы. Коп, казалось, сочувствовал мне, но допрос не остановил.
— Есть ли кто-нибудь еще, кто мог, предположительно, навредить Шейле? — спросил он, и я задумалась, пытаясь сморгнуть слезы.
— Она работала в агентстве эскорт услуг, — осторожно произнесла я.
Коп явно заинтересовался этой информацией.
— Она упоминала, в каком именно агентстве?
— Нет, — покачала головой я, — Шейла никогда не говорила об этом.
— Она рассказывала что-нибудь о своей… деятельности?
Прежде чем я успела сказать хотя бы что-нибудь, пальцы Блейна впились в мою талию так, что мне пришлось поморщиться. Это было явное предостережение, хотя я и не могла понять, почему он не хотел, чтобы я об этом говорила.
В нерешительности я помедлила, понимая, что следовало рассказать все, что мне было известно полиции, но в то же время, осознавала правдивость слов Клэрис о том, что Блейн был одним из лучших адвокатов. Мне следовало прислушиваться к его советам, поэтому я покачала головой:
— Нет. К сожалению, это все, что мне известно. — Пальцы Блейна значительно ослабили хватку. Мое внимание отвлекли движения на лестничной площадке, и я увидела, как медики выносили на носилках тело, полностью покрытое белой простыней. Закусив губу, я чувствовала, как на глазах снова навернулись слезы. Блейн повернул меня к себе, отгородив собой от происходившей сцены, и я прижалась головой к его груди, позволив себе на какой-то момент погрузиться в ощущение того, что рядом со мной находился кто-то сильный, и мне можно было проявить слабость. Я не испытывала подобных ощущений уже очень долго.
Конечно, убийство Шейлы ввергло меня в шок, но мне следовало взять себя в руки. Вряд ли Блейну хотелось, чтобы на нем висела рыдающая девушка, в независимости от того, какими обстоятельствами это было вызвано, поэтому я неохотно от него оторвалась.
Мой затуманенный взгляд привлек проблеск оранжевого, и я удивленно шагнула вперед:
— Тигр!
Кот прятался в зарослях кустов, но как только услышал мой голос, сразу же высунул голову и, подбежав, прыгнул в мои протянутые руки. Зарывшись щекой в его набитой мягкой шерсти, я закрыла глаза.
Полицейские более меня не беспокоили, продолжая выполнять свою работу, и я видела, как на второй этаж поднимался фотограф, чтобы сделать снимки места преступления. Я тоже через пару минут поднялась наверх, прижимая к себе рыжего кота. Блейн последовал за мной.
— Почему ты остановил меня, когда я давала показания? — спросила я, сев на диван с Тигром на коленях.
— Ты не говорила мне, что она была проституткой, — заметил Блейн с некоторым раздражением. Его тон задел меня, вызвав едкое негодование.
— Какое это имеет значение? — вскинулась я. — Она — моя подруга, и ее кто-то убил! От того, как именно она зарабатывала, ее жизнь не становится менее значительной.
— Это так, но из — за этого ситуация становится значительно опаснее, — его голос был твердым. Блейн сел рядом со мной, устало проведя руками по лицу.
Боже. Он не был обязан находиться здесь, и тем более, не был обязан выслушивать мои истеричные нападки.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я уже более мягким тоном.
— В Инди есть только одно агентство эскорт услуг, и если она работала именно там, последнее, чего они захотят, так это чтобы данный факт всплыл. Тем более им вряд ли понравится, если станет известна информация об их клиентах. — Блейн со значением посмотрел на меня: — Я хочу, чтобы ты не распространялась о том, что тебе известно, или станешь очередной мишенью.
Об этом я не подумала. Отстраненно, я продолжала гладить Тигра, пытаясь осмыслить то, о чем он говорил. Казалось патологически неправильным, удерживать информацию, когда это могло поспособствовать обнаружению убийцы Шейлы, просто из-за того, что я боялась.
— Не знаю, смогу ли это сделать, — честно призналась я. Отец привил мне чувство глубокой веры в справедливость, и все это шло в абсолютный разрез с тем, чему меня учили, даже несмотря на то, что речь шла о моей безопасности.
