Шапюи безумно переживал как за Екатерину, так и за Марию, выдав, что его личная привязанность к ним выходит за рамки политических маневров. Он умолял, чтобы ему позволили навестить вдовствующую принцессу, но я медлил с выдачей такого разрешения. По моему разумению, любое внимание со стороны Шапюи, отягченное откровенной озабоченностью, могло побудить Анну еще больше навредить Екатерине и тогда ей никто уже не поможет. Желая угодить мне, посол даже предложил устроить теннисные матчи, о которых я давно просил его.
— В крытом дворе Хэмптон-корта можно играть даже в плохую погоду, — заявил он.
— Хорошо, хорошо, — уклончиво ответил я.
Из-за боли в ноге я не мог бегать, но надеялся, что мне станет лучше к Рождеству.
— Поиграем на праздниках, когда мы переедем туда.
Буду ли я ходить к тому времени? На что еще осмелится посягнуть Анна? Я должен посоветоваться с Кромвелем, совершенно неразборчивым в средствах, но крайне благоразумным.
* * *
— Я должен избавиться от нее! — воскликнул я.
— Мы же с вами договорились, что пока жива Екатерина… — начал Крам.
— Ага! Значит, если Екатерине суждено умереть, то Анну можно будет отвергнуть, — закончил я.
К гибели Екатерину привели собственные ненависть и ревность! Именно злобные чувства вынуждали ее томиться и чахнуть в изоляции.
— Можно отправить ее в заточение… Скажем, в место, предназначенное для пребывания бывших жен, — предложил Кромвель.
— О боже, вы говорите так, словно намерены создать для подобных нужд постоянное заведение! — резко бросил я.
— Нет-нет, ваше величество, — заверил он меня. — Ничего подобного. Постоянное заведение слишком дорого обойдется… казначейству.
Поудобнее устроившись в кресле, я положил ногу на мягкую скамеечку. Мне хотелось рассказать Краму о больной ноге, но я боялся. Здесь никому нельзя доверять! Из-за страха предательства я перестал искренне делиться личными переживаниями… Я вздрогнул: так вот о чем предупреждал меня отец… Как ужасно полное одиночество. Он утверждал, что такова цена царствования. Но прав ли он? В настоящее время, увы, да. А стоит ли оно того? И второй ответ тоже, к сожалению, был утвердительным. Человек может привыкнуть к любым лишениям.
— Крам, вы должны развести нас, — повелительно произнес я. — Призовите на помощь всю свою изворотливость, но найдите способ разлучить меня с королевой. Она пользовалась запрещенными средствами, чтобы устроить наш брак; вы же с помощью законных мер должны разрушить и уничтожить ее колдовское хитроумие.
Стрела боли просверливала мне ногу, а я продолжал рассуждать, едва удерживаясь от крика.
— Сразу после рождения ребенка… она должна быть развенчана.
Все во мне сжалось от немыслимых мучений, но воля моя велика, она не даст вырваться предательскому стону. Крам никогда не услышит его.
— Ходят слухи, — сказал он, — о заговоре в Нортумберленде и западных пограничных графствах с целью похитить Екатерину.
Неужели он никогда не уйдет? Скоро я не смогу удержаться от болезненной гримасы.
— Значит, ее мечты сбываются, папские силы пришли в движение, — предположил я. — Неизбежный ход событий. Однако… — я вздохнул, вытерпев очередной приступ, — если Екатерина серьезно занемогла, ничего у них не получится.
Да, дьявол поступил глупо, нанеся удар Екатерине.
— Покинув Англию, она может выздороветь.
Верно. В Европе ее тщеславие, политое потоками лестных и угодливых речей, расцветет с новой силой, что наверняка пойдет ей на пользу.
— Берега Англии принцесса не покинет никогда, — заявил я. — А что до ее заблудших странствующих рыцарей, то мы исподволь, незаметно собьем их с пути, и если все-таки они созреют для решительных действий… то быстро убедятся, что увязли в непроходимой трясине.
Бедная Екатерина. Должно быть, она так и не узнала о своих вероятных спасителях.
— Я пошлю вдовствующей принцессе знак поддержки, дабы облегчить ее болезнь, — сказал я Краму. — Но не с Шапюи. Нет, вы отправите ей посылку с лакомствами с одним из моих музыкантов… Позаботьтесь об этих земных дарах.
Слава богу, я нашел чем озадачить его. Если бы он задержался, не дав мне помассировать ногу, то, несомненно, услышал бы мои стоны.
