Узбеки в неряшливой одежде, но зато все вооруженные до зубов сидели у двери в кирпичное здание.
- Сюда нельзя, - встал поперек толстомордый тип.
- У меня пропуск, - отвечаю я.
Все охранники смеются.
- Какой пропуск? Шайтан может быть пропуском, а ты нет.
- Вот, - протягиваю записку мафиози.
Лицо толстомордого меняется. Записка проходит по кругу. Все молчат и молчание затягивается.
- Чего надо? Мы можем помочь, - вдруг говорит один из них.
- Нужно протолкнуть наш эшелон в Россию.
- Всего-то. Это мы сейчас сделаем. На, - он протягивает записку, большой человек писал, береги ее. Эй, парни проводите этих... до эшелона и скажите машинисту их поезда, что бы сейчас же отправлялся.
Сопровождающие- это железнодорожник, которого выпихнули из здания, другой охранник с автоматом за спиной.
Мы подходим к своему эшелону и вдруг выстрел прогремел, где-то в его в средине. Потом опять. Я бросился на звук. Около моего вагона пусто, народа нет. Зато на земле валяется тип с раскинутыми руками. Несколько парней прячутся за вагонами, злобно глядя на вагон. Я подскакиваю к двери.
- Ольга, все в порядке?
В вагоне плачь.
- Коля, они полезли... я стреляла.
За моей спиной охранник и железнодорожник.
- Что здесь происходит?
Подскакивают несколько прятавшихся парней.
- Эта... стерва... везет добра, во... Маиса продырявила, когда полез.
- Твой вагон? - спрашивает меня охранник.
- Да.
- Так вот, - обращается он к окружающей шпане, - в вагоне добро нашего уважаемого Раиса. Документ мы проверяли. Если хоть пылинка вывалиться от туда, вам всем конец. Сейчас утащите это дерьмо, - он пихнул ногой в раскинувшуюся личность, - этот поезд я отправляю.
Лежащего схватили за руки и поволокли. Все разошлись, а охранник с железнодорожником пошли в голову состава. Я заскочил в вагон. Ольгу била истерика.
- Понимаешь, он лез... я и нажала... он опять... я...
Она билась лицом в мою грудь. Я прижал ее к себе и девушка понемногу стала затихать. На полу валялся пистолет, он дернулся вместе с составом. Мы тронулись в пробег до Казахстана.
В Бейнеу дождь. На вокзале пусто, только мокрый красный плакат с белыми буквами бросается в глаза. "Русские- свиньи убирайтесь в свой свинарник". Нас не пытаются задержать и, быстро заменив тепловоз, отправляют в путь. Так мы доехали до Маката, а там, выделив угля, воды и даже кое-что из хлеба и пищи, эшелон погнали в Актюбинск.
Только в Актюбинске, мы вздохнули свободней. К русским относились доброжелательно Два дня мы отдыхали. Нас кормили из общего котла, мы отмылись в русских банях и вскоре эшелон отправили в Мартук последний казахский город перед русской границей. И тут опять началось.
Казахская таможенная служба трясла весь эшелон. Они появились и у нашего вагона.
- Ваши паспорта, - вежливо попросил таможенник.
- Сейчас.
Я вываливаю из чемоданчика часть денег на нары, оставшиеся прикрываю документами.
- Пожалуйста, - протягиваю ему чемоданчик, - здесь декларации, все.
Таможенник сначала недоуменно смотрит на чемоданчик, потом пристроив его на нашем полу, рассматривает содержимое чемодана, вытаскивает документы и протягивает мне.
- Это мы все проверили, а остальные документы возьмем с собой для досмотра. Пошли, ребята, дальше.
Остальные документы были деньгами.
В нашем вагоне никто не спит. Мы едем по русской земле. Ольга, ее мать, закутанная в платок, и я сидим возле печурки и чокаемся кружками с чаем.
- За возвращение, - говорит Ольга.
Горячий чай чуть пахнет мятой.
- Мы-то проехали, а какого-то им...?
Женщины понимают про кого я говорю.
- Как же так, почему все народы сошли с ума? - спрашивает мама Ольги.
- Не знаю. Мы вместе прошли тяжелую войну, испытали трудности, лишения, нужду, сообща строили каналы, заводы, больницы и здания, влюблялись и ссорились и одним росчерком пера вдруг разделились. Стали чужими и ненужными, оставив тысячами на этих землях, могил с предками. Эта бацилла национализма одним махом вошла в сознание людей. Конечно, виноваты руководители и местные, и Союза, виновата партия, которая разбилась по национальным кустам, виновата система, которая допустила до этого, да бог его знает, кто еще виноват.
