Дэвид и Глория переехали в Вашингтон. Дэвид избрал себе для подражания Кеннеди. Он плавал, ходил под парусами, играл в американский футбол. Он даже привез с собой рекомендательное письмо от одного профессора истории, бывшего одноклассником Джона Франклина Кеннеди в Гарварде. Ему казалось, что он мог бы работать составителем речей, младшим, конечно, сидя по правую руку от Теда Соренсена, сочиняя эпиграммы для Вождя Свободного Мира. Ему подсказали, что лучший путь найти работу в правительственных кругах – это принять участие в экзаменах на чин для работы за рубежом. Он выдержал письменный экзамен, но провалился на устных. Он никогда не узнал о причинах своего провала, но догадывался, что одному экзаменатору, видимо, не пришлось по душе, когда, отвечая на его вопрос о своих увлечениях, он твердо сказал: “Подводное плавание и охота на китов”.
Письмо друга его отца помогло получить работу в “Нэшнл Джиогрэфик”. После года сочинения заголовков, не в силах смотреть на штатных авторов, возвращающихся из экзотических командировок подтянутыми и загоревшими, он спросил своего босса, сколько нужно еще времени, чтобы его приняли в штат. Ему ответили, что нет никакой гарантии вообще, что он когда-нибудь станет штатным сотрудником. Лучший способ продемонстрировать свой талант издателям, сказал его босс, – это писать по собственной инициативе и без контракта очерки и рассказы для журнала.
Он уволился с работы и начал забрасывать редакторов небольшими рассказами об удаленных от цивилизованного мира уголках земли, но вскоре понял, что прежде, чем редакторы начинают оценивать произведение, они хотят иметь настолько выразительный и детализированный его конспект, какой может подготовить только человек, непосредственно знающий предмет повествования.
Сандерс никогда не бывал к западу от Миссисипи, и Сент-Круа был единственным местом за пределами континента, которое ему удалось посетить за всю свою жизнь. Он принялся писать роман и написал уже около двадцати страниц, когда Глория объявила, что, несмотря на старательное использование всех известных науке контрацептивных средств, кроме воздержания, она беременна.
После мрачного пьяного вечера с одноклассником из колледжа Сандерс начал подумывать о работе на Уолл-стрит. Расцвет финансовой деятельности на рынке ценных бумаг в середине шестидесятых только начинался, и друг Сандерса зарабатывал тридцать тысяч в год, не делая, по его собственному признанию, практически ничего. Конечно, убеждал себя Сандерс, он ничем не хуже своего приятеля, и он почувствовал даже некую притягательность в рассказах о молодых “гангстерах” с Уолл-стрит. Он переехал в Нью-Йорк, снял квартиру на Восточной 70-й улице, прочел несколько книг, завязал несколько полезных контактов и нашел работу – и все это заняло меньше месяца.
К удивлению Сандерса, работа пришлась ему по вкусу. Она была легкой, волнующей и довольно выгодной, он был жизнерадостен, любил рисковать деньгами, и его успешные операции (в которых он просто следовал советам более опытных брокеров) быстро обеспечили его таким количеством клиентов, с каким ему и хотелось работать. Упадок, начавшийся в 1968 году, застал его, по крайней мере на бумаге, весьма преуспевающим дельцом. Сандерс перестал работать на твердом окладе и сделался частным брокером, зарабатывая исключительно на комиссиях, получаемых от покупок и продаж ценных бумаг для своих клиентов. Он был очень хорошим специалистом в этой области, верил, что обладает особым даром предвидения грядущих изменений на рынке, и получал удовольствие, рискуя в соответствии со своими предчувствиями. Три конкурирующие фирмы пытались переманить его к себе, искушая прекрасными заработками. Сандерс отказался, предпочитая непредсказуемую жизнь брокера, работающего от заказчика. Тот факт, что он никогда не знал, сколько денег заработает, волновал и привлекал его. Он рассматривал это как свободу. Если не удастся заработать на жизнь, ему некого упрекать в этом, кроме себя. Если он преуспеет (как это и было на самом деле), не было никого, с кем он должен был делить свой успех.
