от обычного пореза. Естественно, не голословно, а на конкретных примерах, использовав в качестве манекена ее правую руку. Благодаря занятиям карате и неплохому знанию анатомии общий принцип таких атак она схватила сразу. И понимающе кивнула:
– Ну да, если ты перережешь мне сухожилие на запястье, то я выпущу оружие, бицепс – не смогу согнуть руку, мышцы бедра – нормально стоять…
– А если отрежу пальцы, то тебе придется обходиться без маникюра… – пошутил я и наконец подвел ее к тушке: – Кстати, подрезы только кажутся менее эффективными, чем колющие удары. На самом деле при правильной технике исполнения вроде бы легкое и лишенное силы движение способно наворотить таких делов, что мама не горюй…
Показал. Сначала сняв «филе» с передней лапы снарра, а затем располосовав ему шею до позвоночника.
При виде новой «пасти», появившейся у зверька, Толяна слегка замутило. А госпожа Фролова, уже переключившаяся в боевой режим, лишь упрямо набычилась и вопросительно уставилась на меня:
– И что я должна отработать?
…В том, что иллемарский маг Жизни первой ступени в разы круче любого земного экстрасенса, Фролова убедилась уже через четыре часа после нападения снарров: когда Тарбак закончил медитировать и сообщил, что готов идти дальше, его раны оказались затянуты тоненькой розовой кожицей. Кстати, самолечение далось ему не без труда – щеки ап-Куерреса, и без того не особенно пухлые, основательно впали, нос заострился, а под глазами появились иссиня-черные круги.
Такая невероятная скорость регенерации поразила Ольгу настолько сильно, что ей вдруг страшно захотелось пройти путь классической попаданки. То есть найти в себе пресловутую «искру», с легкостью поступить в самую крутую академию магии Девяти Миров, а через какое-то время выйти из ее стен без пяти минут архимагом. Правда, обдумать свои дальнейшие шаги она не успела, так как в это время Вересаев помянул закон сохранения энергии и отправил мага к импровизированному столу номер два. Накрытому в пятидесяти метрах от первого.
Две здоровенные рыбины, запеченные в глине, ап-Куеррес спорол за считаные минуты. А когда проглотил последний кусок и обсосал кости, обвел землян осоловевшим взглядом и виновато вздохнул:
– Простите, я ел, как шевлар[61]…
– Голод – не тетка, просто так не уговоришь! – ляпнул Максим на илли-ти. Потом посмотрел на Ольгу и добавил уже по-русски: – Адын малэнкы кафкасски пашутилка!
– Шути, я только «за»… – улыбнулась девушка.
– «За» – это не твоя партия! – менторским тоном отметил он, а когда Коростелев заржал, «опустил» и его: – И не наша: мы с тобой хронически «под». Под РЮКЗАКАМИ…
Шутка получилась грустной. Даже очень: пока ап-Куеррес медитировал, Ольга отрабатывала удары в пятый и шестой сектор[62], а Максим ловил рыбу, Толян перераспределял груз. То есть максимально облегчал рюкзак Тарбака и утяжелял свой и вересаевский. В результате его трудов они стали выглядеть настолько большими и тяжелыми, что к ним было страшно даже подступиться.
– Что ж, значит, буду считать себя десантником[63]… – угрюмо буркнул Коростелев и, не дожидаясь команды, взвалил на себя неподъемный груз…
…Выйдя с места вынужденной дневки, группа поплелась вверх по течению со скоростью бешеной черепахи. Шли не по воде, а по берегу. Крайне неторопливо. И держали темп по самому слабому.
Самый слабый – Тарбак ап-Куеррес, получивший приказ беречь силы и никуда не торопиться, – их действительно берег. Поэтому обходил опасные растения, тыкал пальцем в каждое ядовитое насекомое и показывал укрытия древесных змей. А вот на целебные травки и грибы реагировать перестал. Напрочь. Хотя еще утром был готов нестись хрен знает куда, чтобы аккуратнейшим образом срезать тонюсенькую былинку или с невероятным тщанием выкопать заморенный корешок!
Первые час-полтора, пока на их пути попадались сравнительно недорогие экземпляры местной флоры, Фролова списывала такую инертность мага на последствия ранения. Но когда ап-Куеррес равнодушно прошел мимо черного ларвика[64], один листик которого, по его собственным словам, стоил просто несусветных денег, она вышла в эфир и поинтересовалась у Вересаева, не знает ли он, чем вызван такой нездоровый пофигизм.
