— Это точно! — зорко глянул на него Ломанский, проверяя, искренне ли согласие инспектора. И повеселел. Замысел удавался.
К тому времени, когда солнце прогрело воздух, уха уже варилась. Ломанский, потянувшись всем телом так, что захрустели косточки, поднялся от костра, прошелся взад- вперед.
— Пожалуй, разомнусь-ка я до завтрака, — с этими словами он направился к челну; оставленному здесь кем-то из рыбаков.
Неторопливыми, сильными гребками погнал ходкое суденышко вдоль высокой стены камыша, маскирующего берега. В центре озера возвышался поросший ивняком, брусничником и березами островок. За ним, на противоположной от Мигунова стороне, через заросли пробивал себе дорогу широкий ручей, впадавший в реку...
Старшина, оставшись у костра, помешивал длинной деревянной ложкой в котелке и краем глаза наблюдал за Ломанским. Неспроста поехал тот сейчас: хочет убедиться, нет ли кого постороннего на озере. Успел ли Шалдаев взять из тайника записку?
Если успел — хорошо, если нет — придется рассчитывать только на себя. А в том, что противник готовится к решающей схватке, Александр Филимонович не сомневался. Лишь одно неизвестно какой способ борьбы предложит он.
— А че-е-ерт! — донеслось внезапно с озера. Вслед за тем раздался тяжелый всплеск упавшего в воду тела.
Винокуров поднял голову. Приблизительно метрах в ста от берега барахтался в воде Ломанский. Перевернувшийся и наполовину затонувший челн отдалялся от него. Выпучив глаза, директор взмахивал руками, словно искал невидимую опору в воздухе. Голова его чем-то напоминала сейчас поплавок удочки, на крючок которой села крупная рыбина. «Поплавок» рывками погружался в глубину, чтобы через некоторое время появиться на виду.
«Вот это номер, — как-то безотчетно подумалось Винокурову. — Хитрит, поди, гад. А если утонет, отвечай тогда».
Сбросив с себя ботинки и пиджак, старшина бросился в озеро. Холодная вода обожгла и тут же стянула грудь обручем. Задыхаясь от напряжения, Винокуров подплыл к Лома некому. Хотел было поддержать его за плечи, но тот вдруг перестал пускать пузыри и угрожающе-спокойно, будто находился у себя в кабинете, спросил:
— Ну что, выследил?
— Держитесь, Николай Юрьевич, — как бы не расслышав, отвечал ему запыхавшийся инспектор. — Я вам помогу!..
— Наследил, говорю, сволочь! — повысил голос Ломанский. — И кого хотел вокруг пальца обвести! — с этим возгласом он ударил старшину кулаком по темени.
Хотя вода ослабила удар, в мозгу вспыхнуло багрово- красным. Винокуров скрылся под водой. Сознания он не потерял, потому что успел отклониться в сторону. Но пусть враг ошибается на этот счет.
Секунд через десять-пятнадцать старшина вынырнул и, сделав вид, что обессилел, захлебывается, крикнул:
— Тону-у!... Помогите-е!.. То-о!..
Удар ногой на этот раз пришелся в солнечное сплетение.
Винокуров поперхнулся и опять ушел вглубь. Ощутил пятками ил, резкую ломоту в мышцах. На дне озера били ключи, вот откуда этот колодезный холод. Оттолкнувшись, помогая себе руками, устремился наверх. «Побаловались и хватит», — подумалось ему.
Первое, что увидел старшина, выбравшись на поверхность, — радужно бьющие в глаза лучи солнца и стремительной тенью пробивающуюся через них моторку. Смахнув ладонью воду с лица, всмотрелся пристальней — так и есть: за рулем Шалдаев. Не подвел надежда-участковый! Успел забрать записку. За ночь добрался до озера, схоронился в камышах, ждал своей минуты.
...Осознав, что раскрыл себя, бывший сподвижник Степана Бендеры почернел от ненависти и отчаяния. С рычанием ухватился за борт теряющей ход лодки, попытался опрокинуть ее. Но Шалдаев, не применяя силы, легонько «вразумил» его тяжелым веслом. Подоспевший Винокуров подхватил обмякшее тело, и вдвоем они отбуксировали Ломанского к берегу.
