Далеко за полночь в квартире начальника отдела уголовного розыска Садкина раздался требовательный, продолжительный звонок. Не успев разомкнуть сладко слипающиеся веки, Иван Михайлович нащупал телефонный аппарат, который стоял рядом, в изголовье кровати.
— Слушаю.
— Товарищ подполковник, докладывает дежурный...
— Да, да, слушаю.
Говорить он старался как можно тише, чтобы не разбудить жену с детишками, но, как всегда, усилия его ни к чему не привели. Анна Александровна, накинув халатик, уже спустила ноги на пол, неслышно ступая, прошла к выключателю. Тем временем Иван Михайлович, придерживая возле уха трубку одной рукой, другой подтягивал к себе одежду, аккуратно повешенную на спинку стула.
Сколько раз поднимали такие вот звонки Садкиных среди ночи? Не сосчитать! Анна Александровна вроде бы к ним привыкла, на то, что после них Иван Михайлович частенько довольно надолго уходил из дома, не обижалась, не жаловалась: знала, за кого выходила замуж. Тогда, много лет назад, он, выпускник Елабужской специальной средней школы милиции СССР, сказал: — Это, Аня, дорога всей моей жизни. И, может, будет на этой дороге больше шипов, чем роз. Пожалуйста, подумай.
Она подумала, затем спокойно, не рисуясь, ответила:
— Будем, Ваня, вместе.
Возможно, впоследствии все-таки каялась? Нет, ни разу! И лишь сейчас вот, впервые за долгие годы совместной жизни, у нее непроизвольно вырвалось:
— Господи, хотя бы один выходной!
Иван Михайлович вскинул на жену глаза и тут же виновато их опустил. Ведь вечером он твердо-претвердо пообещал:
—Завтра воскресенье, махнем за Волгу. Покупаемся, позагораем, на песке поблаженствуем.
— Ура! — закричал Слава. — Ур-ра!
Подражая старшему братишке, который уже в седьмой класс перешел, захлопала в ладошки и двухлетняя Таня: «Уля, уля!».
Это была давняя мечта Садкиных — всей семьей отправиться на тот берег Волги. Да только никак она не получалась: едва Иван Михайлович заканчивал одно, по обыкновению важное и неотложное, дело, как тотчас начинал другое, тоже важное, тоже неотложное. Какие тут выходные, какой отдых?! Но вот, наконец-то, образовалось свободное окно, и Иван Михайлович поспешил обрадовать домочадцев: махнем за Волгу. Ан нет, снова не вышло, снова сорвалось...
Он легонько притянул к себе жену, прикоснулся губами к ее еще теплой после сна щеке.
— Что поделаешь, Аня, служба такая... — и, уже прикрывая за собою дверь, закончил словами любимого поэта: — Покой нам только снится!
1
этот день Курасов вернулся с работы домой под хмельком да еще бутылку «Старки» принес, а к ней — обильную закуску. И про сына, про Петьку, тоже не забыл: протянул торжественно пакет мандаринов, за которые на крытом рынке спекулянтам наверняка не меньше пятерки заплатил.
Зная прижимистый характер мужа, Лизавета покачала головой, подумала: «Видно, блажь накатила». Вслух же поинтересовалась:
— Калым хороший подвернулся?
— Бери, женушка, выше.
— Кошелек на дороге подобрал?
— Еще выше!
Лизавета развела пухлые руки в стороны.
— Ну тогда уж я и не знаю...
— То-то, — засмеялся Курасов, — то-то!
Он аккуратно поставил на стол водку, неторопливо выложил из авоськи малосольные огурцы в целлофановом мешочке, банку килек в томатном соусе, венгерское сало- шпиг, круто посыпанное красным перцем... Окинул все это хозяйским взором, остался доволен.
