Без огня - страница 6

Шрифт

Интервал

был будет

и не сбылся

Где Он?

Италия Велеречивый день

Виолончельный голос[4] Фаринаты

Читай: адриатическая тень

российско-иудейское подобье

Италия в России

исподлобья

поет для нас

из сталинского ада

Зачем?

Гад ленина с неизреченным p

притон Петра бордель Елизаветы

на черной крысе разъезжает Бер

и я

и мертвецы уже одеты

готовы в бой

за сказочный уют

но как в любовной песенке поется

всегда хотят да не всегда дают

напиться

подкурить

и уколоться

откушать вкусной телеколбасы

и воспитать душистые усы

Камо грядеши?

Но, впрочем, всякий благодатью жив.

Тот, чья душа вотще перебесилась,

разыщет Жениха в сени олив.

Тут мудрость[5]: попроси – схлопочешь милость,

а там уж, глядь,

и небо отворилось.

Подумайте…

Две половинки странной головы —

бес из Рязани, дьявол из Киото —

барсучий сын —

вы, девушка[6], правы —

они сойдутся

только

треснет кто-то

возможно оба

надвое

увы

в один чудесный незакатный день

и это будет настоящий «чень».

1976?

ПЕСЕНКА

Н. Н.

Давай поплутаем, попутаем, Канта прочтем —

не вечно же в этой дыре нам с тобой кантоваться.

Здесь жизнь – только слово, а блядство читается

братство.

Мир спарен с войной, словно сука с ученым котом.

Плутай, не плутай – завопишь Ему, как не крути:

Учитель небесный, мой первый, мой верный, мой сладкий,

что делать, конструктор, с такою жестокой посадкой —

учиться шитью или просто корзины плести?

Вот Ветхий завет мой: для Господа божие дело,

для певчей вороны – весь пыл человечьей любви.

От нечего делать, видать, и Офелия пела

в палате надзора, в maison de santé на крови.

1976?

***

Лунный луч, как соль на топоре…
О. Мандельштам

Нет, не тепло вещей вы осязали,

но узелки на ткани речевой.

В квадриге неба соль земли искали,

слезную манну – в капле дождевой.

Таков удел этой праздной речи,

где каждая запинка – боль и суть,

и струганое слово давит плечи:

о, помоги, о, понеси чуть-чуть.

В стране, где говорить пора дрекольем,

оранжерейный высохший садок,

луна со слезой, мучнистый с льдинкой боли

млечный сок.

1979?

***

Две песенки есть у безумной трещотки,

как мы ни лечим ее, ни лелеем:

Младенец, шуршащий сухим ожерельем.

Диктатор, перебирающий четки.

София – нас учит она рассуждать —

пишется по-испански ¿культура? —

и с ней не поспоришь: ведь дура есть дура.

Другого стошнило, а ей – благодать.

Другой бы смолчал, а она, хоть больна,

бесится, трещит в обе глотки.

Две песенки есть у безумной трещотки,

а третьей – кромешной – не знает она.

сентябрь 1979

***

Климакс мудрости: жало в письмо

или течка – половозрелая прелесть —

от избытка сердца говорят уста:

о, оно сокращается сердце!

Оно, как время, с собою накоротке

посреди горящего, как опухоль тела.

Два этих оба – журавль и синица в руке,

перистой, машущей – куда и кому попало.

Ради разнообразия – что у кого болит? —

где она, эта Плоть насущного хлеба? —

мается нищий, бесится логофилит.

Сердце на них одно, и оно нелепо.

май 1993

***

Страшно выключить свет, вдруг остановится сердце

Или крыса во тьме лапки ракушкой сложит,

Молиться начнет, чтоб не взбредило ей

К теплой щеке приложиться.

Свет – давно уж несвет. Страшно выключить бред.

Выключишь – и придут: руки сложат в уют,

Молитву на лоб и с рюшками в гроб,

Сожгут – и захочешь проснуться.

А самое страшное: то тра-та-та,

Где дети во тьме поджигают кота,

Где черти дневные все пишут и пишут,

А Дух всуепроклятый дышит и дышит.

2000

***

Дождь в аквариум стучится,

А зачем?

Я ведь рыба, а не птица,

Глаз, который внутрь клубится,

Вверх и вниз и в чернь.

Вправо, влево: мох и память —

Как ее замять? —

Вспрыгнуть вверх собором каинств

И нырнуть опять

В авелево бездорожье,

В розопёрый мох?

Где твое, Господь, подножье?

Лучше бы я сдох.

август 2000

ВИД ИЗ ОКНА БОЛЬНИЧНОГО КЛОЗЕТА

Тени ветвей на больничной глазури

и ствол за спиной

словно я прислонился к нему

умираю и плачу

но отраженье помоек смущает

горбун тащит пищу

на телеге железной

медленно медленно medley[7]

хочется есть

о постой этот джаз

очнись поживи и помедли

2001, Мариинская б-ца

***

Дар утрачен, я потерян

Взвешен, вычислен, измерен

Сам собой, как самосад.

Чу! Там ангелы трубят,

Там вопят, ширяясь, бесы —

Интересный зоосад.

Возле клеток разговоры…

Я, как вор, ныряю в норы,

Словно лис, укравший кур,—

Мне законы и позоры

Похожие книги

Проза Ивана Сидорова

Мария Михайловна Степанова

Франкфуртский выстрел вечерний

Олег Александрович Юрьев

Сказка на ночь

Алексей Петрович Цветков

Все сразу

Леонид Шваб, Федор Сваровский

Литературы лукавое лицо, или Образы обольщающего обмана

Александр Николаевич Миронов

Лихое времечко

Ира Николаева

Золотая Цепь

Ваан Сукиасович Терьян

Образ жизни

Коллектив Авторов

Из глубины. Избранные стихотворения

Илья Исаакович Рейдерман