– Мэри!.. Мое дорогое дитя, неужели мне суждено снова увидеть тебя? Ты ли это, моя милая девочка?
– А меня? Отец, разве ты не замечаешь меня?! – вскричал мальчик дрожащим от волнения голосом.
– Патрик!.. Мой маленький солдат! – еле выговорил бедный отец со слезами на глазах.
– Отец! – прервала молодая девушка. – Вот наши благодетели и спасители!
– Милорд! – сказал Бессребреник. – Мы пришли или спасти вас, или погибнуть вместе с вами. Постарайтесь влезть на лошадь вашей дочери, а вы, лейтенант, сядьте на лошадь Патрика… А затем вперед!.. Во весь опор!
На все это понадобилось лишь несколько секунд. В первый момент благодаря всеобщему изумлению этим отважным поступком храбрец Бессребреник имел некоторые шансы на успех своего смело задуманного предприятия. Поэтому-то и нужно было, воспользовавшись всеобщим замешательством, попытаться спасти узников. Но там, среди пораженных дикарей, находился злой дух, преследовавший несчастных белых, и он не дремал.
Пока афридии, потеряв голову, вопили и толкались, мешая друг другу, он выстроил 20 смелых воинов между домиком и траншеей – 20 ружейных дул смотрели на пленников и их освободителей.
– Биканель!.. Опять этот злодей стоит у нас поперек дороги! – вскричал Берар, первым опознав бандита.
– Я самый! – возразил нахально тот.
Другие тоже узнали своего преследователя – виновника всех своих несчастий. Бессребреник, выхватив из кобуры револьвер, приготовился убить негодяя, как паршивую скотину. Но будучи настолько же подл, как и жесток, Биканель спрятался за спинами афридиев, используя их как живую стену. Это вмешательство дало возможность другим опомниться от изумления и окружить кольцом домик с прижавшимися к его стене европейцами. Тогда, издеваясь над ними, Биканель пояснил:
– Ну вот! Наконец-то вы захвачены! Я следил за вами шаг за шагом, от храма Кали до Гайи… Там, потребовав у начальника станции, я сел в багажный вагон. Одновременно с вами я прибыл в Пешавар и выиграл в скорости ночь, которую вы употребили на отдых. А теперь все вы в моей власти… да, все, вместе с этим чудесным сокровищем, от желания обладать которым я схожу с ума.
Но белые не слушали его. Патрик и Мэри, спешившись, бросились в объятия своего страстно любимого отца, а он, совершенно остолбеневший, с нежностью обнимал их, пока лейтенант обменивался крепкими сердечными рукопожатиями со своими освободителями. Как человек предусмотрительный, капитан Бессребреник, зная, что отправляется освобождать узников, полумертвых от голода и жажды, запасся в порядочном количестве и съестными припасами, и напитками. У Мария и Джонни сумки были переполнены ими. И пока Биканель орал на своих людей: «Хватайте их живыми! Слышите? Живыми!» – а майор, забыв о своих страданиях, покрывал поцелуями детей, Бессребреник протянул лейтенанту бутылку, оплетенную ивовыми прутьями, и сэндвичи, говоря с добротой и мягкой улыбкой:
– Пейте и кушайте, лейтенант!
– Ах, вы мне дважды спасли жизнь, – воскликнул молодой офицер, хватая кушанье с жадностью, вполне объяснимой долгими муками голода и жажды. Затем храбрый молодой человек, забыв о своих страданиях во имя своего старшего друга, прервал его объяснения с детьми:
– Милорд! Покушайте… подкрепите силы… хотя бы для готовящейся борьбы.
Люди, подстрекаемые Биканелем, все теснее и теснее окружали европейцев, обнаживших уже оружие.
– Сокровища!.. Слышите ли вы? Мне нужны сокровища! – кричал бандит. – Они послужат выкупом или, по крайней мере, освободят вас от той ужасной пытки, которую мы вам устроим, если вы не согласитесь отдать нам их!..
Весь лагерь вопил и осыпал группу европейцев страшными проклятиями. Там было несколько тысяч людей, возбужденных фанатиками-браминами, а тем достаточно было подать знак, чтобы эта незначительная кучка людей была растерзана в клочья. Но эта страшная опасность не лишила белых спокойствия и хладнокровия. Клавдия презрительно улыбнулась, взглянув на разъяренных дикарей. Джонни плюнул в них табачной жвачкой, которую держал во рту, а Марий обругал их гориллами. Еще несколько секунд, и европейцы были бы схвачены сотнею рук, которые уже протягивались со всех сторон! Вдруг Берар, казалось, приняв отчаянное решение, достал из-за пазухи своего кафтана большой кусок шелковой материи, развернул его и разложил перед своими друзьями, как бы желая защитить их. На тонкой ткани по диагонали располагались изображения пяти красных рук, это была точная копия знамени, с которым Мокрони проповедовал священную войну против англичан. Таких знамен во всей Английской Индии было только два.
