Небольшие эти стычки отражали, по сути дела, серьезный конфликт, происходивший в те дни в Конго. Осенью 1961 года в стране было, собственно, три правительства. Власть правительства Адулы распространялась лишь на три провинции: Леопольдвиль, Экваториальную и Касаи. Этому «центральному» правительству лишь в недавнем прошлом удалось пресечь анархию в Касаи. А вот с Чомбе справиться не удалось. За ним стояла могущественная «Юньон миньер дю О-Катанга», дочернее общество громадного бельгийского концерна «Сосьете женераль де Бельжик». Правительство в Леопольдвиле утверждало, что сделало все, чтобы вернуть Катангу, дававшую до той поры половину государственного бюджета, в лоно конголезской семьи. Однако угрозы применить силу, переговоры, войска ООН, заседания Совета Безопасности ООН, Хаммаршельд и его представитель в Конго — ничто не помогало. Кроме того, Гизенга после убийства Лумумбы объявил Стэнливиль временной столицей Конго. Гизенгу, выступившего против неоколониализма, поддерживали провинции Восточная и Киву, а также северная часть Катанги. Балуба, населявшие Северную Катангу, участвовали в непрерывных мелких стычках с жандармами Чомбе.
Гизенга опирался не на «Юньон миньер» и не на «Компанию Кило-Мото», которая до 1959 года ежегодно добывала двенадцать тонн золота. Его поддерживало неорганизованное население: рабочие, молодежь и небольшая часть интеллигенции. Солдаты же, как повсюду в Конго, служили тому, кто больше платит.
Против Гизенги выступали европейцы — их осталось в его провинциях около пятисот, особенно после того как он назначил на бельгийские предприятия конголезских доверенных, национализировал некоторые рудники и заводы и заставил бывших владельцев работать консультантами на предприятиях. Его противниками были также церковники и часть депутатов провинциального парламента, подкупленных «центральным» правительством. Вот какое положение было в стране, когда осенью 1961 года я ходил по улицам Стэнливиля.
В погоне за пропуском в Восточную провинцию я познакомился в министерстве внутренних дел с братом Лумумбы. Это невысокий молодой человек, не похожий на Патриса ни лицом, ни фигурой, несколько застенчивый. О брате он отзывался с восторгом. Поняв, что я не принадлежу к неоколониалистам, он сразу стал очень обходителен и даже показал мне томик стихов Лумумбы. За кружкой пива он откровенно излагал свои мнения, отвечая без обиняков на все вопросы. Он основал молодежную секцию созданной П. Лумумбой партии Национальное движение Конго, ставшую бельмом на глазу правительства в Леопольдвиле. Это она помогла отразить попытку ликвидировать правительство Гизенги, предпринятую в 1960 году солдатней.
— У нас об этом знают слишком мало.
— Началось с Чомбе. Кто владеет Катангой, тот диктует в Конго свою волю. Центральное правительство пело переговоры с Чомбе, он, однако, заявил: возвратиться в лоно конголезской семьи ему мешает только Лумумба. Лумумбу устранили. Тогда Чомбе придумал новые уловки. Он-де согласен, но его парламент возражает. И так далее. Гизенга понял, что переговоры бесполезны. Тогда он сам начал наступление против Катанги. Идея неплохая. У него был третий армейский корпус, а в Северной Катанге нашу сторону держали балуба. Однако операция не имела успеха и обратилась против нас самих. Мы не учли армии и поплатились за это.
— Я этого не понимаю.
— Отдельные армейские подразделения были против нас, вернее, отказались подчиниться приказу. Они разбежались под тем предлогом, что им не уплатили жалованья.
— Они взбунтовались?
— Называйте это, как хотите. Когда бандам надоело жить в джунглях, они явились в Стэнливиль и, чтобы избежать наказания, перекинулись на сторону Леопольдвиля, тем самым объявив нам войну. После трехдневной катавасии в Стэнливиле и его окрестностях мы взяли верх. Разумеется, все было гораздо сложнее, однако самое главное в общих чертах я вам рассказал.
— Сейчас солдаты из Леопольдвиля снова здесь?
— Готовится наступление.
— Разве такое скопление войск не опасно для Гизенги?
— Возможно.
— Какие же он принимает меры?
— Этого я не знаю.
