— Не правда ли, господин директор?
— О, вполне! — сказал тот.
Мы поехали в город. Примерно через два километра нам пришлось остановиться у заграждения, где скопилась целая колонна машин. Два солдата в стальных касках проверяли пропуска. Мы в санитарной машине имели право проезда. Ассистент сказал солдатам что-то на лингала, и они отсалютовали. Насколько я понял, он объяснил, что едет с новым монгангой. Я хотел знать, почему проверяют документы.
— Что-нибудь случилось? — поинтересовался я. — Или объявлено чрезвычайное положение?
— Да что вы! Это из-за военного лагеря. Он стоит как раз на полпути в город! Вот солдаты и хотят знать, кто проезжает мимо, — разъяснил ассистент. — Никакого чрезвычайного положения нет. Киквит — мирный город. Здесь больше никого не трогают.
— А когда же трогали?
Директор заметил ловушку.
— Давно. Когда в Конго были беспорядки.
Тут мы уже въехали на главную улицу, и он переменил тему разговора.
— Это сите! — пояснил он, — Так называют в конголезских городах кварталы африканцев.
Сите представляло собой нагромождение маленьких домиков из бетонных блоков, крытых листами гофрированного железа. Оно занимало около четырех квадратных километров. Через все сите проходила главная улица — широкая дорога с электрическими фонарями по бокам, из кирпично-красноватой глины, выжженной солнцем настолько, что она больше походила на цемент, но пылила, впрочем, под колесами. Она шла мимо баров и трактирчиков, мимо «кафедрального собора», как здесь называют католическую церковь в отличие от евангелической, выстроенной не из красных, а из белых кирпичей; мимо евангелической и новой средней школы, называемой Атеней, мимо больницы с хорошо знакомыми мне вытянутыми корпусами. Я насчитал их двенадцать.
— Вот больница, — сказал директор. — Я здесь пробуду недолго.
— Переходите в другое место? — спросил я из вежливости.
Коротыш помедлил с ответом, затем гордо выпятил грудь и произнес:
— Еду в Бельгию. Учиться. Еще три года в Высшей школе.
— Поздравляю, — сказал я. — Значит, больница остается без директора?
— Нет. На мое место приедет конголезский врач. Одия из первых выпускников Лованиума. — Он помолчал. — А хирургию долго учить?
— Всю жизнь, — сказал я немного грустно, но он не понял.
Я хочу сказать, много ли нужно времени, чтобы научиться оперировать?
— Это зависит от многих обстоятельств, — ответил я непринужденно, но ассистент перебил бесплодный разговор.
— Вот мы и в европейском квартале.
Мы въехали в некое подобие города-сада, где раньше жили бельгийские государственные служащие, бизнесмены, техническая интеллигенция, специалисты, в том числе и врач. Теперь в виллах разместились конголезские чиновники и работающие по договору инженеры, а также европейцы, преподававшие в Атенее. Только вилла врача так и предназначалась для врача. Мы подъехали, все помогли нам выгрузиться. Директор представил нам повара, садовника и шофера — все они, разумеется, переходили в наше подчинение.
Выпили по рюмочке, обменялись приветствиями… Новый период нашей жизни начался.
Больница стояла на равнине, метров на сто возвышавшейся над долиной реки Квилу. Территория больницы была огорожена символической оградой из зелени, которая ни в коей мере не изолировала больницу от внешнего мира. По самой середине двора проходила тропинка, сокращавшая путь из города в сите, и по ней все время ходили взад и вперед. Городом, по сути дела, был деловой квартал внизу, в порту, конечном пункте пароходной линии Леопольдвиль — Киквит. Он состоял кроме доков и пакгаузов из трех-четырех улиц, где находились магазины португальцев, два банка, аптека, почтамт и, разумеется, «Сёкл», бывший бельгийский клуб с теннисной площадкой, кино и баром. Государственный банк день и ночь охранялся солдатами. В магазинах шла бойкая торговля, конголезцы, едва у них заводятся деньги, любят покупать все что ни попало. У португальцев можно было достать любую вещь, от швейных иголок до велосипедных покрышек. Купцы получали не меньше сорока процентов прибыли.
В больнице тоже всегда было оживленно: мы обслуживали город с населением в сорок пять тысяч человек и округ, насчитывавший не менее двухсот тысяч жителей. Округ входил в состав новой провинции Квилу. Провинция была большая, примерно триста километров на четыреста, то есть как некоторые малые европейские государства. Плотность населения здесь в два раза превышала среднюю по всему Конго (шесть и три десятых человека на квадратный километр), всего в провинции жили около полутора миллионов человек. Кроме меня в больнице был еще один молодой американский врач — миссионер, а позднее появился молодой конголезец, сменивший старого директора и ставший моим ассистентом. Он очень старался. Его товарища, кончившего вместе с ним Лованиум, назначили областным врачом. Незавидная должность! Несмотря на недостаток опыта и множество трудностей, он справлялся со своими обязанностями.
