Было 13 января 1962 года. Я надеялся спасти хоть одного из двух тяжело больных пациентов, но в больнице не было нужных лекарств. Несмотря на многочисленные просьбы, из столицы ничего не присылали, и я сам поехал в Стэнливиль. На полпути я встретил господина Д., владельца плантации. Мы остановились, чтобы обменяться последними новостями.
— Вы в Стэнливиль? — спросил он.
Я ответил утвердительно.
— А вы знаете что-нибудь о матате?
Я ответил отрицательно.
— Возвращайтесь, — посоветовал он. — В Стэнливиле стреляют. Меня не пропустили у моста.
— Что случилось?
— Лундула ликвидирует Гизенгу. С коммунизмом в Восточной провинции покончено, — сказал он не без задней мысли, зная на чьей я стороне.
— Разве Гизенга коммунист? — Притворно удивился я. — Он им никогда не был.
— Ну а кто же выдумал государственный контроль частных предприятий?
— Мне нужна сыворотка, — сказал я, — а стреляют или не стреляют, мне все равно. Если повезет, я, может, еще спасу ребенка.
— Из-за этого вы рискуете получить пулю?
— Таков наш удел.
— Желаю счастья, доктор, — сказал на прощание плантатор и поехал дальше.
Я тоже продолжал свой путь, но несколько подавленный. Вдруг я не пробьюсь и проезжу напрасно? Но я верил в свою счастливую звезду.
Через несколько часов я достиг реки Чопо. Перед мостом были заграждения из колючей проволоки. Сержант остановил меня и просунул в окно машины дуло автомата. Он что-то сказал сердито на лингала, я ничего не понял, но безопасности ради вылез из машины и предложил ему сигареты.
— Монганга, — сказал я, изо всех сил изображая на лице самую приветливую улыбку, но сержант не обратил внимания ни на нее, ни на сигареты.
«Дело плохо», — подумал я. По знаку сержанта подошли солдаты и обыскали машину.
— Монганга, — повторил я, однако волшебное слово опять не возымело действия.
Подошел лейтенант. Я снова повторил «монганга» и показал на красный крест. Он покачал головой и сказал по-французски:
— К сожалению, ничего нельзя сделать, доктор.
— Мне нужно в город. Больнице необходимы медикаменты.
— В городе стреляют.
— Что же мне, бросить работу? У меня своя война.
Он посмотрел на меня удивленно.
— Да, — продолжал я, — люди в смертельной опасности, у меня кончились боеприпасы. Если я вернусь без сыворотки, они умрут.
Лейтенант задумался.
— Так плохо?
— Очень. Если у них начнется приступ столбняка, они задохнутся.
Пока я говорил, солдаты подошли ближе и внимательно прислушались к разговору.
— Я пропущу вас, — сказал лейтенант, — но до министерства еще пять таких заграждений.
— Дайте мне одного из ваших людей, чтобы он мог объяснить другим, в чем дето.
— Согласен. Только смотрите, не угодите на линию огня.
— Где она проходит?
— Внизу, у реки.
— Буду следить, чтобы не помешать стрельбе, — заверил я лейтенанта и, поблагодарив, поехал дальше. Вот так мне удалось попасть в город.
В министерстве здравоохранения не было ни души. Я поехал в больницу, но и там было пусто. Тогда я направился в штаб-квартиру войск ООН, в отель «Вагения». На безлюдных улицах попадались лишь цепочки солдат. Я давал полный газ и нажимал на клаксон, меня принимали за скорую помощь и пропускали беспрепятственно. Площадь перед отелем была заполнена военными машинами вооруженных сил ООН. Военнослужащие «голубой армии» контролировали все выходы. В здании я встретил знакомого.
— Что ты тут делаешь? — удивился он.
— Ищу сыворотку. Где твой начальник?
— Добряк! Люди стараются сейчас не высовывать носа из дому, а ты себе разгуливаешь!
— Мне нужно на склад медикаментов. Сыворотка необходима позарез.
— Туда не проедешь. Там стреляют.
— А что происходит?
— Триста лейб-гвардейцев Гизенги защищают его. Они дерутся, как львы. Пока они потеряли примерно тридцать человек убитыми. Однако это ему не поможет. Вся армия перешла на сторону Лундулы.
— Чего же, собственно, хочет Лундула?
— У него есть приказ доставить Гизенгу в Леопольдвиль. Гизенга, разумеется, отказался подчиниться, началась стрельба.
— Как же мне достать сыворотку?
— Поезжай домой или подожди до завтра или послезавтра, к тому времени все кончится.
Я решил обратиться к польским врачам или в больницу, где работали австрийцы. Она находилась недалеко от линии огня. Когда я выехал на главную улицу, она была полна конголезцев. Сотни людей бежали к порту, размахивая велосипедными цепями. «Свободу Гизенге! — кричали они. — Да здравствует ухуру! Долой предателей!» Однако на углу им преградили дорогу военные джипы с «визжащими» шинами. Солдаты выскочили из машин и побежали навстречу демонстрантам. Было очевидно, что велосипедные цепи не могут конкурировать с винтовками. Толпа рассеялась. Когда солдаты настигали кого-нибудь из демонстрантов, то избивали так, что у несчастного оставалось мало шансов выжить. Спасавшиеся бегством люди издалека кричали: «Ухуру!»
