— Что-нибудь случилось? — спрашивал я в таких случаях ассистента.
— Сегодня мы больше не будем работать, господин старший врач.
— Что вы! Война?
— Нет, профсоюзное собрание. Весь персонал больницы идет туда.
— Уж не хотите ли вы оставить больницу без присмотра?
— Простите, доктор, рабочие и служащие уже четвертый месяц не получают жалованья. Возможно, мы объявим забастовку. Мы — служащие городского управления и дворники.
— Больница не может бастовать.
— Наши дети голодают, доктор. Мы не можем вечно брать у вас в долг.
— Это ничего не значит.
— К тому же вы можете помочь только одному или двоим. Вы же не банк.
Он был прав. Как-то я заговорил об этом с Маяной. Он погладил свою лысину и заявил, что касса пуста.
— Но разве налоги не поступают? — спросил я, наступив тем самым на любимую мозоль.
Налогов взимали больше, чем это хотелось людям. Но из Стэнливиля не поступало ничего, все расходы покрывали из провинциальной кассы, а поступлений на это не хватало, хотя налоги собирали по всей строгости закона. Налогами облагалось все, что только можно: собаки, велосипеды, сады, козы. Существовала также ежегодная подушная подать, введенная еще бельгийцами. Они взимали ее натурой, а нынешнее правительство — наличными деньгами.
Кто не мог заплатить налога, садился в тюрьму. Не удивительно, что окружная тюрьма была всегда переполнена. В ней сидели не только мелкие воришки, укравшие козу, курицу или другую мелочь, — преступников покрупнее отправляли в Стэнливиль, — но главным образом неплательщики налогов.
Как-то утром мы долго ждали нашего повара, но он так и не явился. Вместо него пришла незнакомая женщина и, мешая французский с суахили, поинтересовалась, собираемся ли мы обедать.
— Конечно, — ответила моя жена удивленно. — А почему вы, собственно, спрашиваете?
— Я жена повара. Жена Фиделио.
— Он заболел?
— Если вы хотите обедать, придется вам его освободить.
— Почему? Он угодил в тюрьму?
— Да, в тюрьму.
— За что же?
— Он не уплатил налога за велосипед. Он ездит к вам на велосипеде.
— А если он не заплатит? — поинтересовалась моя жена.
— Две, а может, три недели тюрьмы, кто может это знать?
Так долго мы не могли оставаться без обеда и внесли за нашего повара триста франков.
Те, кто не имел поручителей, отсиживали свой срок и отрабатывали долг. Заключенных использовали на коммунальных работах в качестве водоносов или косарей, которые срезали траву вокруг домов, чтобы туда не заползали змеи. Заключенные также чинили дороги. Хотя на работу наряжали и так называемых уголовных преступников, содержали арестантов не строго. Я удивился, увидев на главной улице двух мужчин в шортах и полосатых арестантских рубашках, спокойно разгуливавших с сигаретами во рту. Группу заключенных, которые подстригали газон возле резиденции Маяны, часто сопровождал надзиратель. Пока арестанты работали, конвоир мирно дремал в тени мангового дерева. Он не опасался, что его подопечные убегут. А один заключенный регулярно приходил к нам и предлагал купить бананы. Я спросил его, как он выходит из тюрьмы? Или у него специальный пропуск? И какое он совершил преступление?
— О, я осужден на два года, господин. За кражу. В деревне был сильный, сильный голод. Пришлось воровать, господин.
— И вам разрешают так свободно ходить?
— Но я ведь не злоумышленник! — воскликнул он оскорбленно. — У нас воровство не преступление, если человек в большой беде.
— Но вы же можете убежать.
— Назад в деревню? У меня застревает кусок в горле, когда я вижу вспухшие от голода животы детей.
— А в Стэнливиль?
— Там я умру с голоду без работы или же снова буду воровать. Нет, уж лучше я останусь тут. Здесь у меня крыша над головой, еда, табак. Жена навещает меня, ко мне хорошо относятся. Связка бананов — сто франков.
Я дал ему в два раза больше. Он действительно не был преступником.
На профсоюзном собрании Маяна попал под перекрестный огонь. Я там не был, считая, что это дело конголезцев. Но ассистент рассказал мне, что обвинения сыпались градом. Куда уходят их деньги? Господин Маяна мог бы ездить и в автобусе, откуда он достает бензин для своей машины? Где обещанная правительством еще шесть месяцев назад премия? Почему Маяна каждые две недели ездит в Стэнливиль и неизменно возвращается с пустыми руками? А кто финансирует эти поездки? Страсти разгорелись… Маяна поклялся, что в. следующий раз не вернется из Стэнливиля, пока не уладит вопрос о жалованье.
