Это вызвало возмущение в Леопольдвиле. Газеты писали об анархии среди солдат Гизенги. Как будто в других местах солдаты не вольничали, и даже прямо на глазах у правительства! Происшествие было немедленно использовано против Гизенги.
Гизенга назначил строгое расследование. Лундула вылетел в Кинду, однако виновников убийства уже нельзя было найти, они бежали в джунгли. После падения Гизенги их даже амнистировали.
А мне все казалось, что весь инцидент был спровоцирован некоторыми лицами, чтобы скомпрометировать Гизенгу.
Неуверенность в провинции росла. Из-за дезертиров положение стало опасным. Как и год назад, они шли на север, в Стэнливиль. Однажды вечером на противоположном берегу реки появились солдаты. Телеграф джунглей — тамтамы — уже сообщил об их приближении по деревням, хотя официальные инстанции упорно молчали. Солдаты подавали сигналы, по-видимому, требуя перевоза. Однако паром был en panne, горючее отсутствовало, к тому же стояла высокая вода. На берег прибежал Маяна и в знак отказа помахал сигнальной лампой. Немного погодя мы услышали выстрелы и свист пуль и возблагодарили половодье.
На телеграф джунглей можно положиться. Я заметил это сразу же после прибытия в больницу. Вскоре туда из ближних и дальних мест потянулись страдавшие грыжей. Пока не было монганги, их некому было оперировать.
Я любил сидеть вечером на веранде и прислушиваться к звукам тамтамов, которые с наступлением ночи передавали новости. Здесь я чувствовал, как бьется пульс истинной Африки. Это действительно были последние неосвоенные районы, где известия еще передавали при помощи тамтамов. Во многих областях Конго тамтамами уже больше не пользуются, хотя у некоторых племен военные барабаны до сих пор в чести и фигурируют на праздниках и торжествах.
Тамтам для передачи известий представляет собой полый ствол длиной в два-три метра, закрытый с обеих сторон, с продольной прорезью посредине, как в почтовом ящике. Края прорези имеют разную толщину, благодаря чему при ударе колотушкой из тамтама можно извлечь более звонкий или глухой звук. Ничего подобного азбуке Морзе здесь нет: тамтам передает целые фразы. Точно так же можно отбивать знакомую мелодию на тарелке. Как опытный радист слушает дробь аппарата Морзе, опытный барабанщик выслушивает сообщение и передает его дальше. Он сохраняет акцептацию и высоту тона, иначе могут возникнуть недоразумения. Например, вместо «Азоо — ламбе — бвили», что означает «Вода выходит из берегов», он может передать «Азо — ола — мбевили» — «Бабушка умерла».
Ночью тамтам слышен в радиусе пятнадцати километров. Сообщение передается от одного тамтама к другому на сотни километров. К полуночи тамтамы замолкают — духи не любят, чтобы их тревожили, и до этого времени мы часто не могли заснуть. Шум воды, жара и тамтамы не давали спать.
Военные барабаны в большинстве своем — это литавры, обтянутые козлиной кожей. Они напоминают большие амфоры.
Однажды в нашем городе разнеслась весть, что приближаются бапуа. Все бросились на берег к пристани. Подошли три военных каноэ на веслах. На борту каждого находились сорок человек. Лодки были украшены разноцветными гирляндами. Воины в юбках из тростника и в головных уборах из перьев попугая высадились на берег. Лица их были вымазаны белой охрой. Вооруженные копьями и щитами, они маршировали перед зданием управления, около которого собралась взволнованная толпа жителей. Все сразу бросили работу, чтобы полюбоваться военными танцами. Барабаны гремели без умолку. В танце змей принимали участие и жены воинов. Барабанщики вытянулись в длинную ленту, держа барабаны между ног. Праздник продолжался все утро, до самого обеда. Так я стал свидетелем зрелища, не организованного туристским бюро.
Каждое племя чтит свои барабаны и бережет их как святыню. Нередко они олицетворяют могущество господствующего рода.
Старое уживается с новым, говорил мой друг, учитель. Так было и с тамтамами. Конечно, особенно сильно тамтамы звучали по субботам, когда в окрестных деревнях танцевали вокруг костров: слышались ритмы самбы, мамбы и марумбы, по-видимому, предшественников твиста. К моему вящему удивлению, барабаны часто гремели и средь бела дня в будни.
