— Тогда давай, — негромко сказала она, — просто попробуй назвать так меня.
Тишина. Я потом Марк кротко заметил:
— Я не имел ввиду, что мы должны ходить по округе и называть так других людей. Я просто думаю… то есть я не думаю… что кто-то должен так тебя называть… или кого-нибудь другого…
— Может ты прекратишь пока кому-нибудь из нас не пришлось отправить тебя в нокаут? — спросила я.
Джессика хихикнула, и на эту неделю с этим спором было покончено.
Мы подъехали к дому моего отца, в стиле Тюдоров (четыре тысячи квадратных футов для двоих!) и выбрались из машины. Уже совсем стемнело, было около девяти вечера. Папа уехал из города в командировку сегодня днем, и Ант была одна дома.
Эту информацию мы получили от моей мамы, которая всегда поддерживала меня в делах вампиров и помогла когда могла. Иногда, в такие моменты как сейчас, я замечаю, что один из моих родителей просто потрясающий, а другой просто дрянь. Я поставила мою маму на пьедестал так высоко, что наверняка бедняжки на такой высоте уже не хватало кислорода.
Я постучала дважды, а затем открыла переднюю дверь. Не заперто, конечно…это мыл очень хороший район. Низкая преступность. Мой папа никогда не запирал свой БМВ, когда оставлял его на дороге. Насколько я знаю, их никогда не грабили. Хотя, конечно, если когда-нибудь я разорюсь, то это может и измениться.
— Привеееееет? — крикнула я, — Антония? Это я, твоя любимая падчерица.
— Под любимой, — добавил Марк, входя за мной в прихожую, — она имеет ввиду ненавистную.
Кажется он уже вполне оправился от унижения в машине…он был просто неугомонный. Если конечно не учитывать его неудавшееся самоубийство. Вы только подумайте — это было неудавшееся самоубийство.
— Ты ее даже не встречал, — сказала Джессика, пока все мы толпились в маленькой прихожей.
— Нет, но я наслышан об этих сказках. Честно говоря, я настроен скептически. Неужели она так и живет во лжи?
— Должна признать, — сказала Тина, — мне тоже любопытно.
— Она знает, что ты вампир, но передняя дверь не заперта, — фыркнул Синклер, — либо она невероятно самонадеянна, либо невероятно глупа.
— Ты не можешь быть здесь! — сказала моя мачеха вместо приветствия, спускаясь по ступеням как Скарлет О’Хара только в светлом парике и с морщинами, — Я же тебя не приглашала войти!
— Это срабатывает только с черными людьми, — сказала Джессика.
Тина выпучила глаза, она всегда так делает, когда сосредотачивается, чтобы не засмеяться:
— Я боюсь, что это старые выдумки, мадам.
— Всегда рада тебе Антония, — сухо сказала я, — ух ты, да ты поправилась на целую тонну.
Она свирепо на меня посмотрела. Ее волосы были идеального цвета (наверняка и на ощупь тоже, но я не планировала до них дотрагиваться), как у дольки ананаса. На ее глазах было больше голубых теней, чем у королевы диско в семидесятые, а ее помада была на тон краснее, чем карандаш для губ. Девять часов вечера, одна дома, мужа нет в городе, и при полном параде. И черная мини-юбка. И белая шелковая блузка, без лифчика. Невероятно.
— Убирайся отсюда вместе со своими дружками, — сказала она.
Она родилась и выросла в Бимиджи, но произносила согласные так, как если бы она провела много лет в элитной школе на восточном побережье.
— Я уже говорила твоему отцу, что не понимаю, почему он не прекратит иметь с тобой дело, и скажу тебе это прямо в лицо. И еще одно: я не хочу, чтобы ты была рядом с моим ребенком. Мне все равно, старшая ли ты сестра или нет. У тебя должно было хватить приличия остаться мертвой, как у любого нормального человека после смерти.
— Она действительно живет во лжи, — сказал Марк, вытаращившись на нее.
— В этом я с тобой не могу не согласиться, — сказала я. — Это Марк, мой голубой сосед.
Помимо всех остальных прелестных моментов Ант была еще и гомофобом.
— А это Синклер и Тина, — и так было понятно кто они, — Мы здесь, чтобы задать тебе несколько вопросов.
— Я не собираюсь с тобой разговаривать. Не могу поверить, что тебе хватило наглости прийти сюда как нормальному человеку, когда ты… ты…
— Республиканка? — спросила я, начиная получать удовольствие от всего этого.
