Квартира 54.
— Семен Николаевич Приколото.
— Семен Николаевич, вы, наверно, слыхали, что произошло в тридцать третьей квартире?
— К сожалению, да. Прискорбное происшествие. Мы, общественность дома, следим за порядком. Недавно клумбу разбили для малышей, песочницу построили. Подписка у нас всегда проходит организованно. Дом, можно сказать, был образцовым, и вдруг...
— Тут мне рассказывали, что слесарь Пшуков может открывать любую дверь. К нему обращаются, когда теряют ключи.
— А кто рассказывал?
— Это неважно.
— Понимаю. Во-первых, это входит в обязанность слесаря. Во-вторых, жильцы должны быть благодарны ему за помощь. В-третьих, очень некрасиво со стороны некоторых наводить тень на честного человека. Пшукова мы знаем не первый год. Он, правда, пьет в последнее время. Но это дело семейное. Антиобщественных поступков за ним не наблюдалось.
— Семен Николаевич, никто не подозревает Пшукова. Мы просто проверяем, спрашиваем.
— Понимаю, служба. Но не идите по легкому пути. А то злые языки могут опорочить любого. Лично я всегда думаю о людях хорошо.
— У нас нет предвзятого мнения.
— Вы пока беседуйте с народом. Что-нибудь да найдете. Если понадобится моя помощь — всегда к вашим услугам.
Квартира 19.
— Зовите меня просто Таней.
— Таня, вы знаете гражданку Бурдову?
— Нину Петровну? Конечно, старая сплетница.
— Зачем же так грубо о пожилой женщине? У нее несчастье: пальто украли, сумку.
— Нашли дураков! Кто будет красть? Сумок таких в ГУМе полно, а пальто ее разве на чучело полезет.
— И все же кому-то понадобилось.
— Мне ее пальто даром не надо. Она сама потеряла. А может, со скуки бесится, вот и выдумала дело. Теперь ходит важная, говорит, что всю милицию на ноги поставила. Каждый развлекается как может.
— Странный способ развлечения.
— Кто как умеет. Вот вы, например, пристаете с глупыми вопросами. А ведь вы человек сравнительно еще молодой. Лучше бы пригласили девушку в кино.
Квартира 18.
— Анатолий Петрович дома?
— Нету его. Отдохнуть человеку не дают. У вас что-нибудь протекает? Обращайтесь в контору и в рабочее время.
— Извините, пожалуйста. Вы его мама?
— Очки надень. Я его жена.
— Простите. Я из милиции.
— Опять в вытрезвитель попал?
— Нет. Я хотел с ним побеседовать.
— Нечего с ним разговаривать. Его надо за шкирку и в тюрьму. Пьяница проклятущий. Как первое число — так запой.
— Зарплата?
— Получку я еще в конторе отбираю. Я эти штучки знаю, меня не проведешь.
— Откуда же у него деньги?
— Не бойся, не ворует. Соседям что-нибудь починит, они и рады трешку сунуть.
— За что же его в тюрьму?
— На кухне полки не покрашены, а он, идол, все в домино играет.
— Вы не вспомните, в тридцать третью квартиру его давно не вызывали?
— Вызывали? Он туда сам бегает, кобель паршивый. Он с ней живет, с Нинкой-то.
— Бог с вами! Нина Петровна давно на пенсии.
— Плохо вы знаете мужиков. Им пол-литра поставь — они на все готовы:
— А где он сейчас?
— А где ему быть? В магазине. Он мыслитель. На троих соображает.
* * *
В этой ситуации, как нетрудно догадаться, меня больше всего беспокоил Котяра. Я приходил домой поздно, а Котяра еще позднее, через форточку. На голове и лапах у него зияли глубокие царапины. Я промывал их марганцовкой, но на следующий день Котяра приносил свежие отметины.
К счастью, наступила суббота, и я смог провести тщательное расследование.
Оказалось, что к нам во двор повадился ужасный черный кот, матерый уголовник-рецидивист. Котяра, ранее не покидавший пределы двора, решил, естественно, защищать свою законную территорию. Черный кот, хозяин микрорайона, видимо, не ожидал встретить отпор со стороны комнатного интеллигента. Котяра остервенело на него бросался, и черный кот, смущенный такой дерзостью, наверно, подумал, что это неспроста. Вдруг этот серенький, рассуждал черный кот, изучил приемы каратэ или самбо? Иначе с чего он так прет? А Котяра был смел по глупости: он никогда не дрался и не знал, что в драке бывает больно. Но в конце концов преимущество черного кота в силе и опыте сказалось, и вечером я принес своего Профурсета с прокушенной лапой.
В воскресенье мы отсыпались, потом ковыляли на трех конечностях, изображая из себя ветеранов Шипки, и жалобно блеяли. Однако, как только стало смеркаться, мы резво вспрыгнули на форточку с четким намерением продолжать боевые действия и были ужасно недовольны, когда нас стащили оттуда за хвост.
