Вчера они впервые поругались всерьез. Марта кулон носила под платьем, не показывала. Наверное, он ей был очень дорог. А тут цепочка порвалась и кулон упал на пол. Исабель с любопытством наклонилась, чтобы рассмотреть, Марта поспешно ногой наступила и… раздавила. Потом кричала на Исабель, плакала. Исабель обиделась и накричала в ответ. Плохо, когда секреты между подругами.
Тем утром они все еще не разговаривали. Исабель уже простила, злополучный кулон тайком отцу починить отдала, солгав, что ее вещица. Но извинений ждала из упрямства. Ковыряла кашу в тарелке и искоса поглядывала на Марту. А после пришли они. Люди, пылавшие ненавистью. Алые отсветы беды, залп выплюнутых обвинений. Это она-то ведьма?! И какая разница, откуда ее отец?.. Эхо ужасных слов в голове, грубые руки. Марта кинулась к ней, на хорошеньком личике тут же отпечатался след чьей-то пощечины. От испуга или злости – Исабель не успела понять, но что-то вырвалось, вязкое, темное, холодное. Прямо на непрошеных гостей. Их тотчас погасило, задуло, словно ряд поставленных под ветер свечей. Все на кухне упали замертво, все, кроме Марты. Как так?! Колотила дрожь, перед глазами – пелена. Что она сотворила сейчас?.. Марта схватила ее под локоть, потащила вон из дома, к черному ходу. Там их ждали. Шумная толпа, сочащийся отовсюду гнев. Исабель попыталась еще раз так же, снова. Не успела. Рассеченная камнем щека, влажный след на ладони. Клок вырванных волос – в руках той самой соседки. За что?! Кто-то закричал, уже не ругательства, хлынул страх, липко расползаясь кругом. Это не она… Это Марта сделала?! Звон выбитых стекол, тупая боль в затылке. Мир поглотила пустота – странная, глухая.
Сквозь кошмарный сон колыхались перекошенные лица, сливались в пестрое месиво. Оно напирало, дышало, гудело в тысячу глоток, сочилось ненавистью, злобой и страхом. Не шелохнуться… В столбе то ли гвоздь, то ли сучок, впивается больно в спину, прогоняя блаженное забытье. Это неправда. Не может быть правдой, это не с ней, не с Исабель. Но даже сны не бывают такими страшными. Под ногами вязанки хвороста, Марта рядом, совсем близко. Повисла на цепях и совсем не светится. Счастливая… Высоко над головами в небесной сини летнего утра крутится, отблескивая солнцем, флюгер ратуши… Под ногами затрещал хворост, запахло гарью, толпа прихлынула с жадным любопытством. Нет! Исабель зажмурилась и сделала шаг – прочь, далеко. Туда, где ничего этого не было – в мир вечно спокойной ночи, ровной зеркальной глади озера и сказочной луны во все небо. Она светила и теперь, но не так ярко, как прежде, и меркла, меркла, меркла…
Я медленно выдохнула и повернулась, чувствуя чей-то взгляд. На меня, открыв рот, таращилась хорошенькая брюнетка в экстремальном кожаном костюмчике, аппетитно растянутом во всех нужных местах. Дар предельный, энергия сумасшедшим водоворотом, в глазах врожденное «хочу все знать». Новенькая. Сама напросилась. Я звонко чмокнула ошеломленно пискнувшую девицу в щеку, развернулась и помчалась к молочной лавке. Нашла! Да!.. Я нашла его! Наконец-то нужный мир и нужный случай! Тут с самого начала все было странно. Марта могла убить Исабель сразу, как появилась. Впрочем, достаточно было просто пустить все на самотек и наблюдать, как наивная девица собственноручно роет себе яму – толпа с инквизиторскими замашками доделает остальное. А что Марта? Беспокоится, просит не светить даром, и до последнего пытается спасти – такой погром устроила, что обеих сожгли. Оно и понятно, почему не отбились. Исабель ничего не умела – тьма только проявилась, а у Марты, судя по тому, как часто она рисовала знак, силы были на исходе. Долго в занятом теле находилась, ослабела. Начала забывать, кто есть на самом деле… Знак – это их спасательный круг в омуте чужой реальности, крючок сознания, ключ к собственной памяти. Интересно, какая крокодилья морда тут в образе Марты резвилась? Жаль, Исабель не показала мне тот кулон… Пусть с этим разбирается Тео, а я со своим заданием справилась.
Энергия перехода плясала у дверей молочной лавки, извивалась языками пламени. Нырок… Я открыла глаза. Сверху нависал знакомый потолок, в окно у изголовья скреблась ветка, на подоконнике тикал древний будильник. Если ему верить – два часа. Куда сейчас, к Тео? Нет, подождет. Сначала есть, пить и мыться. По полу ощутимо тянуло холодом, кучка белья по-прежнему валялась у окна, а надевать пепел роз на босу грудь не хотелось решительно. Я закуталась в одеяло, слезла с кровати и пошлепала на кухню. На плитке обнаружился еще горячий чайник, в холодильнике одно малиновое варенье, а на столе пара йогуртов и крошки от батона. Хоть бы корочку оставил, обжора! Через пару минут я пила крепкий чай с малиновым вареньем, пустые контейнеры из-под йогуртов валялись в мусорном ведре, а в голове крутились мысли. История Исабель казалась смутно знакомой, будто раньше я о ней уже слышала.
