– Ну, парень, который управлял всем до меня и Синклера, был настоящим психом. – Бетси изящно спотыкалась на ходу, будучи в абсурдных туфлях, непригодных для прогулок: желтого цвета, на каблуках и с черными полосками по бокам. – И он любил экспериментировать над своими подопытными, как и любой псих. И, вероятно, вот так ты и сотворяешь Демона – ужасно, что я это знаю – берешь новообращенного вампира и не даешь ему есть несколько лет. И... так они и сходят с ума, наверное. Они становятся дикими. Забывают, как ходить, как разговаривать...
Антония сморщила нос: три бродяги, которые шли за ними, съели слишком много пиццы с чесноком. А свое оружие уже давно не чистили: все пропахло старым маслом и порохом.
– Но Джордж может говорить и ходить. Ну, немного говорить.
– Да, теперь. Знаешь, по какой-то причине, Джордж не хочет оставаться с другими Демонами. Мы их всех держим в логове Ностро.
– Он согласился, что ты пришла к власти? – спросила Антония удивленно. Вампиры такие странные!
– Ни хрена он не согласился, он мертв.
– Ох. – Притихнув, Антония ускорила шаг, притворившись, что нервничает. Те придурки ускорились, что-то нашептывая друг другу. – Так Гаретт не хочет оставаться с другими Демонами...?
– Верно, он все убегал из логова. А однажды ночью последовал за мной домой. И я позволила ему питаться от себя – фууу!
– Фууу, – задумчиво протянула Антония.
– И ему стало лучше. А потом моя сестра Лаура позволила ему питаться от себя и ему стало гораздо лучше – тогда он и заговорил.
– Ой, а твоя сестра – вампир?
– Нет, – отрезала Бетси, и Антония поняла, что по этой теме больше ничего сказано не будет. – В любом случаен, он всегда отличался от других. А теперь он совершенно другой. А потом приехала ты.
– А потом приехала я. – Оборотень обернулась, подняла одного из бандитов, кинув его на землю. Он, резко скатившись по неосвещенной улице, шмякнулся об асфальт.
– Антония! – взорвалась Бетси. – Ты же должна подождать, пока они атакуют!
– Он как раз собирался, – сказала в свою защиту Антония. Она выбила пистолет из руки другого нападающего, почти улыбаясь, услышав, как ломается кость его запястья.
Третий, как и можно было ожидать, дал деру.
– Ну, вот тебе, – произнесла та, указывая на двух стенающих и плачущих нападающих. – Выбирай.
– Не думаю, что ты должна помогать мне именно таким способом, – огрызнулась Бетси, перебегая к тому, что лежал под погасшим фонарем.
– Ты права. Это тебе халявка. Приятного аппетита.
– Встань туда, – проворчала та.
– В смысле, в угол, который пахнет мочой.
– Не могу я при тебе это делать, – пожаловалась королева вампиров.
– Да ты смеешься надо мной? Ты ведь смеешься надо мной? – Антония помолчала. – Ты не смеешься.
Бетси указала на угол.
– Чем быстрее пойдешь туда и отвернешься, тем быстрее отсюда уйдем.
– Думаю, будет верным сказать, что меня раньше никогда не ставили в угол.
Бетси хихикнула.
– Никто не ставит Бейби в угол[6].
– Что?
– Ничего. Кино для мартышек.
Парень, отрубившийся около фонаря, застонал и перевернулся как рыба на льду. А другой, со сломанной рукой, потерял сознание от боли.
– Ну, тогда я пошла в угол.
– Вот это жизнь я себе устроила, – пробормотала Бетси и промаршировала к фонарю.
Антония зевнула и не стала обращать внимания на стоны и хлюпающие звуки. Когда королева закончила, Антония подошла к ней.
– Ты готова?
Удивительно, но Бетси выглядела... как бы это назвать? До ужаса испуганной.
– Прости, что тебе пришлось это увидеть.
– Да ты же меня в угол поставила, – напомнила та. – Я только слышала.
– Да, но это… отвратительно. Так мерзко, так мерзко. – Она прикрыла глаза на мгновение, а потом подняла взгляд. – Только не с…
– Только не с Синклером, – догадалась Антония.
–Да. Да! Откуда ты знаешь?
Антония постучала пальцем себе по носу.
– Фу! В смысле, здорово! Погоди-ка. Я думала, ты не можешь нас учуять.
– Я могу слегка чуять твою кровь. Которая была на нем прошлой ночью. Не волнуйся. Мне какое дело? Вы же вампиры, е-мое, почему бы вам не делиться кровью?
– Мы это обсуждать не будем, – объявила Бетси и пошла, стуча каблуками своих глупых туфлей, дальше по улице.
