Задние – шкурой медведя с оскалившейся мордой. Причем, морда смотрела в заднее окно, пугая водителей. Рядом с медведем лежали старые игрушки Сашеньки – Буратино, собачка, зайчик, слоник. В потолок Петро вмонтировал четыре динамика и цветомузыку. «Ночью будет эффектно», – думал Петро.
Выезжая из гаража, он встретил Коляныча. Коляныч, восхищенный, обошел машину. Петро с гордостью наблюдал за другом.
– Куда едем? Телок снимать? – спросил Коляныч.
– Там побачим, – неопределенно ответил Петро.
– Тачку тюнинговал отлично, – похвалил Коляныч, – но изюминки не хватает.
– В смысне? – не понял Петро.
– Пошли ко мне, – предложил Коляныч, – у меня есть лосиные рога, мы их приделаем на капот, и все девки будут твои.
Петро, немного подумав, ответил:
– Не тнеба, Коняныч, я ж не фнаен.
В двадцать три часа он прибыл на пьяный угол, открыл дверь, из салона доносилось: «Ра-ра Распутин…».
Весь салон мигал разноцветными лампочками.
– Ану, кнасавицы, поехали пнокатимся! – пригласил Петро первых пассажиров.
В ответ ему только смеялись и стучали пальцем по виску. Петро постоял минут сорок, но никто не захотел прокатиться. Тогда, разозлившись, Петро подарил городу фразу: «Дикі люди». После этого завел свой хот-род и уехал на Бермуды.
Там он нашел кума, поделился своими невзгодами. Кум пообещал Петру помочь с халтурами. Через пару дней он познакомил Петра с толстым чуваком в засаленном костюме. Толстый чувак печальным голосом попросил перебрать коробку скоростей на его девятке. Договорились о цене. Петро погрузился в работу. В спину его толкала мысль: «Кум колошматит бабки на базарах Югославии и Польши, достраивает дочке двухэтажный дом, а он, Петро, сидит в гараже и сбивает копейки, ковыряясь в чужих машинах».
В назначенный день к гаражу Петра подъехал РАФик, это засаленный толстый чувак приехал за своей тачкой. Он и водила выгрузили четыре грязных мешка и поставили возле входа.
– Что это? – спросил Петро.
– Расчет за ремонт, – печально ответил толстый. – У меня сейчас напряженка с деньгами. Эквивалент, так сказать. Говяжьи хвосты. Полезный калорийный продукт. Спасибо, до свиданья.
Петро остолбенел, он даже не догадался достать из мешка хвост и засунуть его в жопу засаленному толстому чуваку.
Когда девятка скрылась, Петро поклонился уехавшей машине и ответил: «Пожануста, пниежайте еще, с нетенпением жду. В снедующий наз возьму мочевыми пузынями».
Потом Петро час проклинал кума и толстого засаленного чувака.
Он еле уговорил соседей Виктора Павловича и Павла Викторовича взять по одному мешку с хвостами.
– Зачем так много?
– Хонодца наваните, нодственникам наздадите, понезный канонийный пнодукт.
Дома расстроенный Петро освободил холодильник и запрессовал его хвостами, которые время от времени открывали дверь и просились на свободу. В тот вечер он набухался в одиночестве. На другой день Петро перебрался бухать на Бермуды. Наведывался домой только, чтобы покормить живность. Из алкогольного транса его вывел Коляныч. Он привел другого толстого чувака в дорогом костюме с толстой золотой цепью на шее.
– Что нужно денать? – спросил Петро с пьяным равнодушием.
– Коробку перебрать в моем «мерсе».
– Чем будете насчитываться? Говяжьими ушами? Хвостами я больше не бену.
Толстый чувак с цепью повернулся к Колянычу и спросил: «Ты же говорил – нормальный человек».
Коляныч внимательно посмотрел на Петра и грозно рявкнул:
– Ты что, конопли выхватил, Петруша? Машину нужно сделать, понял?
После арии Коляныча с Петра слетело сонное оцепенение, он выпрямился и спросил:
– Когда пниступать?
Выполнив заказанную работу, Петро, волнуясь, позвонил толстому, побаиваясь предстоящего расчета. Толстый с цепью рассчитался дойче марками. Поблагодарил и уехал. Петро разложил банкноты веером и подумал – это только начало. Вдруг он вспомнил – сегодня осталась некормленой скотина. А завтра приезжают Томка и Генка. Спрятав банкноты, он поплелся домой. Проковырявшись до темноты и устав, сел на кухне, налил себе полстакана, выпил, закусил яблоком. Самогон его сразу цапанул. Петро вспомнил: не только его скотина, но и он сам ничего ни ел. Ему стало жаль себя, он снова налил и выпил. Потом, покачиваясь, подошел к холодильнику, убрал от двери стул и открыл ее. На него хлынули говяжьи хвосты, кроме них, съестного ничего не было. Вдобавок они завонялись и распространяли смрад по всему дому.
