– Но вы же сами меня спросили, – сказал господин Леман и решил сбавить ход и не изображать из себя идиота так явно. Они тут все нервные, подумал он, их выбили из колеи эти последние события.
– Вы намеренно положили этот конверт во внутренний карман пальто, чтобы мы не нашли его при обыске?
– Да нет, – вяло защищался господин Леман. – Это не так. Спросите хоть вашего коллегу. Я сразу выложил все на стол. Я и не знал, что с деньгами возникнут какие-то проблемы.
– Почему вы не заявили о деньгах, когда наш сотрудник спросил вас, нет ли у вас предметов, подлежащих декларированию?
– Я же не знал, что их нужно декларировать. Откуда я знаю, какие у вас тут таможенные правила.
– Если вы не знакомы с таможенным регламентом, почему же вы пытались провезти деньги в ГДР контрабандой?
– Да я вовсе не пытался провезти деньги контрабандой. Когда меня спросили, нет ли у меня предметов, подлежащих декларированию, я всего лишь ответил: «Нет, насколько я знаю». Вот что я сказал. И больше ничего. Я и правда не знал. Откуда мне было знать, что деньги нужно декларировать. Послушайте, в самом деле… – господин Леман наклонился вперед, чтобы создать более доверительную атмосферу, – как вы думаете, если я собирался прятать деньги, которые мне совсем не нужно прятать, разве я стал бы класть их в конверт, на котором моя бабушка крупными буквами написала имя адресата, адрес и все остальное?
– Не говорите глупостей, – строго ответил его визави. – Предоставьте нам интерпретацию фактов. Вы, кажется, до сих пор не поняли, в какое положение вы себя поставили.
– Но я же ничего не сделал.
– Посидите пока здесь, я скоро вернусь.
– Здесь можно курить?
– Нет.
Примерно через пять минут чиновник вернулся и сразу же начал говорить, будто никуда и не уходил:
– Почему вы, когда вас спросили, нет ли у вас предметов, подлежащих декларированию, не спросили сотрудника относительно правил, и тем самым оставили вопрос открытым, и обратились за информацией только после того, как ответили отрицательно?
– Простите, – господин Леман совсем запутался, – вы не могли бы повторить вопрос?
– Почему вы, когда вас спросили, нет ли у вас предметов, подлежащих декларированию, не спросили сотрудника относительно правил, и тем самым оставили вопрос открытым, и обратились за информацией только после того, как ответили отрицательно?
Этот человек начал нравиться господину Леману. В нем что-то есть, подумал он.
– Я вовсе не отвечал отрицательно, – сказал он, – я сказал: «Насколько я знаю, нет». Это можно понимать как непрямой вопрос, по крайней мере как указание на то, что я не знаком с правилами, так что и речи быть не может об умышленном обмане и тому подобном, да я ничего и не скрывал…
– Нет! – перебил его чиновник.
– Что – нет?
– Нет, насколько я знаю, – вот что вы сказали. Вы сказали: «Нет, насколько я знаю». А отнюдь не «Насколько я знаю, нет». Вы сказали: «Нет, насколько я знаю».
– Ну ведь так говорят, обычно «нет» говорят в начале предложения, а потом уже «насколько я знаю», но это нельзя понимать как абсолютное отрицание, разве что намеренно.
– Что значит намеренно? Вы что, обвиняете власти Германской Демократической Республики в злонамеренности?
– Да нет же.
– Тогда о какой намеренности вы говорите?
– Я имел в виду жизнь вообще.
– Господин Леман!
– Да?
– Что за чушь вы несете?
– Вы же понимаете, в непривычной обстановке можно и растеряться, я тут не каждый день бываю, кто ж тут не начнет чушь нести?
– В вашем положении никому не следовало бы нести чушь, это не соответствует серьезности момента.
– Можно и так сказать.
– Вы прибыли один?
– Да, разумеется.
– Разумеется? А с вами не было друзей или подруги?
– Нет.
– Значит, никаких сообщников?
– Ну, знаете, это неправильный вывод из ваших вопросов и моих ответов. Даже если бы я был не один, а с друзьями или с подругой, если бы я ехал с ними в столицу ГДР, это вовсе не означало бы, что они сообщники. Наоборот, это было бы совершенно исключено. Потому что я нарушил ваши законы не сознательно, а по неведению, я хочу это подчеркнуть, это очень важно для меня, а раз уж я сам не нарушал умышленно никаких законов, то, значит, у меня просто не может быть никаких сообщников, это была бы бессмыслица.
