– Вообще-то я еще на Востоке, – сказал господин Леман, которому не хотелось работать, к тому же он должен был оставаться досягаемым для Катрин. Она наверняка беспокоится за меня, подумал он, она может в любой момент вернуться с Востока и позвонить.
– Ты мне срочно нужен, – сказал Эрвин, – мне тут одному приходится работать. Я не понимаю, что происходит, Хайко заболел, даже Руди не может прийти.
– Кто такой Руди?
– Не важно, – сказал Эрвин, – прийти он не может. Все заболели, вечером хотя бы Верена придет.
– Как Верена? Я думал, сегодня Карл работает.
– Забудь об этом, – сказал Эрвин. – Он больше никогда не будет работать.
– Как так?
– Это долгая история.
– Карл больше не будет работать?
– Это не телефонный разговор.
– Хорошо, оставайся там, – сказал господин Леман, – я сейчас подойду.
Он снова оделся, оставил на двери записку для Катрин и отправился в «Обвал». Там за стойкой стоял Эрвин и вспенивал молоко для кофе по-венски нескольким матерям-одиночкам, которые любили собираться днем в «Обвале». Их дети оглушительно визжали, пока мамаши для успокоения пили кофе с коньяком.
– Что с Карлом? – спросил господин Леман.
– Хороший вопрос, – ответил Эрвин. – Хороший вопрос. Он сегодня днем приходил в «Базар». Я тоже был там, обедал. И тут он подходит ко мне, вот тип, и начинает наезжать. Не знаю, пьяный он был или как, эх, парни, парни! – Он вытер со лба несуществующий пот. – Таким я его еще никогда не видел. Нес какую-то чушь насчет того, что я ему якобы должен денег, подсчитывал ли я, сколько на нем заработал и так далее. Я вообще не понял, чего ему было надо.
– Ну, по пьяни всякое бывает, чего уж.
– Пьяный он был или нет, какая разница. А потом начал буянить.
– Карл?
– Ну да. Начал приставать к людям.
– А потом?
– Потом? – Эрвин на секунду отвлекся от вспенивания молока и посмотрел господину Леману в глаза. У него было очень усталое лицо. – Потом он меня ударил.
– Нет.
– Да-да! Вот! – Эрвин показал на свою скулу, но там ничего не было видно.
– Да ладно! Он начал драться?
– Да я же тебе говорю! А потом смылся.
– Не могу поверить.
– Спроси Хайди, она была при этом, если мне не веришь. Послушай, Франк, – когда дело плохо, они называют меня Франком, подумал господин Леман, – по-моему, у него не все в порядке с головой, у него просто крыша едет.
– Нет, у Карла – нет. У него просто небольшой кризис. Из-за выставки и тому подобного.
– Франк, он ударил меня! Меня!
– Да, Эрвин, – сказал господин Леман, – это, конечно, никуда не годится.
– Да перестань ты юродствовать. Я не за себя беспокоюсь. У него уже шарики за ролики зашли.
– Эрвин, это же абсолютно идиотское выражение.
– Какое?
– Шарики за ролики. Откуда вообще это взялось?
Эрвин пожал плечами.
– Ну ладно, мне-то все равно, – сказал он. – Так или иначе, у меня он больше не работает. Если тебя беспокоит только то, как я выражаюсь, пожалуйста, нет проблем, мне все равно, это же твой друг, но у меня он больше не работает.
– Эрвин, не нагнетай обстановку.
– Хорошо, хорошо, мне все равно. Но я же не один такой. Можешь и других спросить, да хоть этих хмырей из «Свалки», все тебе скажут. С ним что-то не так.
– Слушай, Эрвин, ладно, – сказал господин Леман. – Тогда я в любом случае не могу сейчас работать, мне нужно сначала найти Карла. Моя смена начинается в восемь. Ты пока справишься с этими мамашами?
– Не знаю, – разочарованно протянул Эрвин. – У меня сейчас… – он замолк и начал считать, загибая пальцы, – восемь баров. Три в Кройцберге, два в Шёнеберге, теперь еще один в Шарлоттенбурге, это шесть, потом еще, постой, четыре в Кройцберге, «Ведро» ведь тоже в Кройцберге, нет, пять, ладно, все равно, я хочу сказать, что проблемы у меня только здесь. Только здесь. Если что-то случается, то обязательно здесь. В «Обвале» и в «Базаре». Может мне кто-нибудь это объяснить?
– Возможно, проблемы по-настоящему разрастаются только там, где наиболее сильно твое миротворческое воздействие.
– Не понимаю.
– Ты же чаще всего бываешь именно здесь, Эрвин. В других барах у тебя есть люди, которые сами разбираются с разным дерьмом, а тут нет.
– Да уж, – сказал Эрвин, – здесь ведь все начиналось.
