Официант был очень симпатичный, ухоженный и загорелый, он приветливо улыбался, и господин Леман дал ему порядочно на чай. Его родители тем временем лили сливки в кофе и бросали в чашки кубики сахара. Господин Леман пил черный кофе.
– Франк! – воскликнула мама. – С каких это пор ты куришь?
– Я редко курю, – ответил господин Леман, – только когда пью кофе.
– Так, значит, вечером мы ужинаем вместе. Так даже лучше, – сказал отец. – Кому нужно это дурацкое варьете.
– Там программа с трансвеститами, – сказала мама, – такого больше нигде не увидишь.
– С какими еще трансвеститами? – спросил господин Леман. – Я думал, там будет Харальд Юнке.
– Харальд Юнке? – Мама казалась сбитой с толку. – Какое он имеет отношение к трансвеститам?
Отец рассмеялся.
– Ты же говорила мне по телефону, что вы идете на Харальда Юнке.
– А, ну да, нет, там что-то с трансвеститами, – сказала мама.
– Кстати, я должен передать тебе большой привет, – сказал отец. – От госпожи Брандт.
– А кто такая госпожа Брандт?
– Ах да, раньше ее звали фройляйн Дорман, она тебя еще с тех пор знает, помнишь, из бухгалтерии.
– О! – ответил господин Леман, который помнил фройляйн Дорман в первую очередь потому, что она в свое время лишила его девственности. – Неужели она еще работает у вас?
– Да. Она вышла замуж. Но детей нет.
Господин Леман недоверчиво взглянул на отца. У того на губах опять промелькнула та же легкая улыбка. Он загадочный человек, подумал господин Леман, возможно, я его всегда недооценивал, и в этой мысли было что-то утешительное.
– Какой вкусный кофе, – сказала мама. – И наш мальчик сам заплатил, – обратилась она к мужу. – Вот до чего дошло.
– Спасибо, Франк, – сказал отец. – Очень мило с твоей стороны.
– Да, правда, – подтвердила мама.
Господину Леману это было неприятно. Он не хотел, чтобы у родителей возникло чувство, что они должны благодарить его. Это было как-то неправильно.
– А у тебя сейчас есть девушка?
– Марта, перестань, – сказал отец и обратился к господину Леману: – Она мне все уши прожужжала, всю дорогу от Хельмштедта досюда: «А у Франка есть девушка? А если есть, то познакомит ли он нас?»
– А что в этом такого? Он же у нас не голубой.
– Об этом никто и не говорил.
– Это разве я придумала?
– Я ничего такого не говорил. Ты же первая начала.
– А что, уж и спросить нельзя?
– Нельзя, это неприлично.
– Перестаньте спорить, – сказал господин Леман, который заметил, что в фойе собралось уже много народу, все люди примерно того же возраста, что и его родители. Из этого он сделал вывод, что приближался полдень и с ним начало автобусной экскурсии. – Послушайте, – перехватил он инициативу, – а дальше-то что? То есть на экскурсию я, пожалуй, не поеду, раз уж мы сегодня вместе ужинаем. Это ведь все-таки мое заведение, по крайней мере я там менеджер, – боже мой, подумал он, как напыщенно это звучит, они должны считать меня полным придурком, – к тому же мы так договаривались.
– Ну да, – сказала мама.
Отец кивнул.
– А перед этим я хочу немного поспать, – сказал он. – Эта экскурсия меня доконает. Только езды в автобусе мне сейчас и не хватало.
– Столик заказан на восемь часов.
– Так поздно, – сказала мама, – кто ж ест на ночь глядя.
– Прекрати, – сказал отец, – мы что, дома раньше ужинаем?
– Конечно раньше, всегда перед вечерними новостями.
– Да, но мы же в Берлине.
– Это правда.
Господин Леман вздохнул:
– Я запишу вам адрес. – Он пошел к стойке администратора и попросил бумагу и ручку.
Женщина за стойкой улыбнулась ему так, что у него побежали мурашки по коже. Не все так плохо на Кудамм, подумал он, возвращаясь к родителям. Стоит просто завернуть куда-нибудь, избегая при этом кафешек для нацистских вдов.
– Вот адрес, – сказал он, оказавшись снова рядом с родителями и вручив им листок, – это в Кройцберге.
– Боже мой, – сказала мама, – а если там начнутся эти побоища?…
– Прекрати, – сказал отец, – это было давно.
– Ну и что, все может снова начаться, – мудро заметила мама.
– Конечно, может, – грозно произнес господин Леман, – но дело в том, что Кройцберг по размеру больше, чем Хемелинген, Нойе-Фар, Зебальдсбрюк и Арстен, вместе взятые.
