Дальнобойность в шахматах измеряется не расстоянием, а числом клеток, на которые возможен допустимый ход.
Лондон, четверг, 17 октября
Я взял сообщение в свой кабинет и прочитал его дважды. Потом бегло просмотрел «входящие» документы. Зазвонил телефон. Оператор сказал, что Хэллам звонил уже дважды за последние полчаса. Соединить ли меня с ним? Да.
— Привет, это Хэллам из Специального бюро по импорту.
— Говорят, что вы меня просто преследуете.
— Я иду с вами рядом, рука об руку, — сказал Хэллам. — Я вас не преследую. — Мы оба посмеялись над этой шуткой. Затем я спросил:
— Так в чем дело?
Я просто хотел сказать вам, что все готово.
— Что готово?
— Таможенные и иммиграционные документы, машина, которая будет ждать в Саутгемптоне или Дувре. У нас есть гостевой дом в Эксетере. Он побудет там около недели. — Хэллам замолчал.
— Ах, да, — сказал я.
— Вот почему мы отдаем предпочтение Саутгемптону, — сказал Хэллам.
— Очень удобно, — сказал я. — Может, он с собой и грелку захватит?
— Об этом необходимо думать заранее, — сказал Хэллам своим назидательным голосом. — Какой толк смотреть свысока на бытовые приготовления?! Вы будете выглядеть весьма глупо, если на борту парома, плывущего через Ла-Манш, вам вручат извещение о «запрете въезда в страну».
— Не более глупо, чем если бы я держался за руки с...
— Хватит, хватит, — решительно перебил Хэллам и повесил трубку.
Окончание своей фразы я произносил уже в молчащий телефон, и тут вошла Джин. Она спросила: «Хэллам?» и поставила на стол две чашки кофе.
— Совершенно верно, — сказал я.
— Ты не должен поддаваться на его уловки, — сказала она.
— Он мне действует на нервы.
— А ты думаешь, он не понимает этого? — спросила Джин. — Он такой же, как и ты, — обожает действовать людям на нервы.
— Да что ты говоришь?!
— Это же просто, как дважды два, — сказала Джин.
— Вот как? Придется пересмотреть отношение к этому старому скучному ублюдку. — Я протянул ей сообщение Като 16, а сам принялся за горячую воду, чуть разбавленную растворимым кофе. Джин прочитала сообщение внимательно.
— Интересно, — сказала она.
— Что именно?
— Не знаю. Интересно то, что ты запросил его. Для меня оно бессмысленно.
— Не хотел бы разрушать твою веру в меня, но для меня тоже.
— А что ты ожидал? — спросила Джин.
— Трудно сказать. Видимо, я надеялся, что это сообщение в точности совпадет с описанием Брума, которое я получил от Гелена, или что каким-то образом оно будет связано с Валканом.
— А может, оно и связано, — сказала Джин. — Если ты в него вчитаешься. Обрати внимание на этот отрывок о Восточном фронте. Возможно, они с Валканом служили в одном концлагере, как сам Валкан об этом говорит.
— Возможно, возможно, — согласился я неохотно. — Просто я надеялся на какие-то большие драматические события.
— Но ты же сам всегда учишь меня не рассчитывать на большие драматические события, — сказала Джин.
— Я не жду, что ты будешь следовать моему примеру. От тебя требуется только послушание.
Джин скорчила гримасу и снова прочитала сообщение.
— Если хочешь, я просмотрю все наши материалы на него и поищу упоминаний о Валкане. — Я колебался. — Дел сейчас особых нет, — продолжала Джин. — Прическу я делаю всего два раза в неделю.
— Если досье Мора подействует на тебя столь же благотворно, как парикмахерская, валяй, — сказал я. — С удовольствием подпишу пропуск в информационный фонд.
— Ты посмотри, как вырос твой цветок, — сказала Джин. — Вот здесь новый листок появился.
Я пригласил Джин пообедать в «Тратториа Террацца», где мы когда-то обедали в день нашего знакомства. Мы сидели в роскошном нижнем зале и пили «кампари» с содовой; я, рискуя растолстеть, заказал большую порцию «лазаньи», за которой последовала котлета по-киевски. Хозяин траттории Франко принес нам граппу с кофе, и мы сидели и беседовали о Большом Билли и Вешателе Харри, о том, что именно косой продавец из рыбного магазина кричал дорожному инспектору. Я откинулся на стуле и рассматривал пустые бутылки и полные пепельницы, рассуждая о том, как бы я работал санитарным инспектором.
