Стиван из клана Утгартов, восьмой сын в семье, теперь стал вторым по старшинству. Это хорошо, что вторым, — думал Стив, лежа в импровизированном лазарете. Это значит, что никто меня здесь не удержит. Страшно и скучно стало в горах. Заходил старший брат, ставший теперь главой уничтоженного рода. Пряча глаза, рассказывал, как они вернулись с праздника. Отец успел вытащить жену и дочерей из огня, но гоблинов было слишком много. То, что начал огонь, закончили арбалеты. Когда отец упал, мать еще некоторое время прикрывала собой девочек, из нее потом вытащили девять арбалетных болтов. Никто теперь не будет восстанавливать сгоревшие постройки. Оставшиеся в живых Утгарты переберутся в главное селение, так решил общий совет. И еще старейшины решили, что, как только Стив поправится, его из бойцов переведут в горняки. Конечно, решать будет старший Утгарт. Брат мучительно покраснел и после долгого молчания тихо сказал: «Стив, я не настаиваю. Делай, что хочешь. Я во всем буду тебе помогать. Слишком мало нас осталось». Он не ждал тогда ответа, но Стив ответил почти сразу. «Я хочу уйти, — сказал он. — Это написано на стенах. Ты не видишь, может, это и к лучшему. А мне тесно. Я хочу уйти».
Через две недели, окончательно поднявшись на ноги, Стив повторил все это, стоя перед старейшинами. Взгляды были разными. Несколько понимающих, но все больше — неодобрительных и хмурых. Дварфам нечего делать в большом мире. Если тебе тесно в горах, тебе будет тесно везде, и открытое небо не подарит простора. Нет. Я все решил. Я ухожу, я не могу здесь. Ну что ж, Мораддин с тобой, твой род поддерживает тебя.
Стиву выделили крупную сумму золотом и отпустили на все четыре стороны — иди, куда хочешь. Живи, где понравится. Занимайся, чем пожелаешь. И возвращайся. Возвращайся скорей. Да, дварфам нечего делать в большом мире. И Стиван Утгарт ушел, унося с собой свою непонятную томительную скуку. Он полтора года странствовал по горам, побывал в Оплоте, забрел однажды к гномам. Его жизнь сильно изменилась: не было больше старших, составляющих программу действий, не было четкого распорядка дня, приходилось самому решать, куда идти и что делать, а скука все не уходила. Она стала немного глуше и привычней, и только. Горы были везде одинаковы. Где бы ты ни устроился на ночь, в заброшенной штольне или в гостеприимной дварфской семье, все равно во сне серо и тоскливо, и ворочается капризная память, и сердце, покрытое копотью, — сердце лелеет свою тоску. Стив не знал, что должно произойти, чтобы всколыхнуть это стоячее болото. Пару раз он попадал в стычки с гоблинами, и тогда просто не помнил ничего с первой и до последней секунды боя. Потом только и оставалось, что пересчитать тела вокруг себя, вытереть кровь с топора и отправиться куда-нибудь к жрецам или клирикам — обработать раны.
Стив с удивлением чувствовал, что горы начинают заполнять его доверху и скоро перельются через край. Все чаще приходила мысль, что уйти — значит, уйти совсем, уйти туда, где дварфам совсем не место. Сменить горы на горы — не спасало. Стив продвигался все дальше на запад, оставляя за спиной бесконечные переходы, коридоры и штольни. Все чаще попадались заброшенные выработки и все реже — дварфские поселения. Стив не знал, куда идет и что ищет. Ясно было одно: горы заканчиваются, а с ними заканчивается еще что-то, что было с ним рядом, да что рядом, — в нем самом было много-много лет.
В одной из заброшенных штолен, в которую он завернул по чистой случайности, Стив нашел умирающего дварфа. На нем не было ран или следов драки, но дварф умирал — это было ясно, как гранитная глыба. Дыхание вырывалось наружу с трудом, на лбу холодными крупными каплями бугрился пот. Стив тогда почти не удивился, как будто это было в порядке вещей. Он опустился на колени рядом с дварфом и подложил ему под голову свой плащ.
— Имя… — прохрипел дварф.
— Стиван из Утгартов.
— Мораддин… Не знаю… Мешок… Мешок забери… — умирающий сделал последнее усилие и притянул к себе Стива. — Гномы что-то затевают.
— А ты силен, соплеменник, — пробормотал Стив, закрывая глаза мертвому дварфу. — Сколько же времени ты держался, дожидаясь меня? — Стив осмотрелся и заметил у дальней стены мешок, о котором, видимо, говорил дварф. — Не переживай, я его заберу. И Мораддин с тобой, покойся с миром. Передай привет моей семье, ладно?
