Они миновали открытую равнину и оказались среди пологих холмов. По обе стороны Тирта видела террасы, ведущие к большим высотам. Дорогу она разглядеть не могла, но ей казалось, что они движутся по тропе, хорошо известной командиру.
Так как связаться с Алоном она не решалась, а ей нужно оставаться хозяйкой своего тела (в котором с каждым поворотом дороги все больше и больше возрождается боль), Тирта сосредоточилась на мече, который продолжал висеть над ними.
Она уверена, что это не проявление Тьмы, что это ответ — в форме, которую она не в состоянии понять, — реакция на ларец, что она несет. Может, этот меч — оружие женщины, которую она видела в потайной комнате?
Нинутра… Тирта не произнесла это имя вслух, не пошевелила губами, но в сознании отчетливо, сосредоточенно, звук за звуком, твердила его, как твердят слова заклинания. Есть слова, которые сопровождают лечение; многие из них она знает и использует.
Сами по себе эти слова не обладают Силой, важна интонация, а также тот факт, что их тысячи раз использовали в прошлом бесчисленные поколения, и они построили путь для выздоровления, как каменщик строит мост, выбирая для этого лучшие и самые подходящие камни.
Имена — это сама Сила. Есть Великие Имена, которые не осмеливается произносить никто. Если это такое имя, ей терять нечего. Жизнь сейчас значит для нее очень мало. Если то, что она несет — без участия своего желания и воли, — связано с одним из таких имен, это дает ей некоторое право на вызов.
Она закрыла глаза. Сердце Тирты дрогнуло, и она это ощутила. Она обретает контроль над своим телом.
Может поднимать и опускать веки, слышит биение собственного сердца.
Снова крепко закрыв глаза, она решительно устремила взгляд вглубь и вторично попыталась представить имя как нечто видимое.
Сначала оно, как то пламя, что брызнуло из углов потайной комнаты. Это пламя — свирепое предупреждение. Предупреждение! Но какое дело ей, уже обреченной?
Нинутра!
Ее воля проснулась. Если где-то обитает Сила, которую можно призвать, пусть приходит! Возможно, она игрушка Могущественных, которых не понимает.
Но она Ястреб — и в прошлом существовал договор. У Тирты появилось странное ощущение, как будто ее внутренняя сущность мгновенно преодолела широкую пропасть многих лет, но вернулась назад.
Нинутра!
Не безличное женское лицо родилось в угасшем пламени. Угасая, пламя оставило мысленную картину, неясную, но различимую. Внешность кого-то, похожего на нее — тоже женщина, совсем молодая. Древней Расы. И в ней есть великая Сила, хотя сама она просто канал, голос иного Могущества, гораздо большего.
Нинутра!
За этой женщиной видны очертания призрачного меча. Тирта видит, как из тумана за этим лицом появляется рука. Пальцы смыкаются на рукояти меча, выносят оружие вперед, так что острие его готово к бою.
Появляются две другие фигуры и встают по обе стороны женщины. Но их Тирта почти не видит, они подобны столбам из тумана или пара.
Она узнала: действительно есть те, кто имеет право на этот туманный меч. Возможно, они по-своему расположены к ней. Но то, что ждет впереди, гораздо важнее судьбы женщины из Древней Расы, которая держалась слова своего рода до конца. Потому что конец, когда он наступит, связан не с Тиртой, а с гораздо более важными делами.
Трое в тумане исчезают, но меч остается. Он продолжает заполнять сознание Тирты своим присутствием. Символы на его лезвии внезапно вспыхивают гневным огнем. И из этого огня Тирта черпает, что ей позволено: силу, чтобы сдержать боль тела, мертвого тела, которое больше не в состоянии ей служить. Она должна ждать, потому что надобность в ней возникнет позже, и ей приходится смириться.
И вот она всей силой воли держится своего видения, создает из него барьер на пути боли. Она так никогда и не узнала, сколько времени продолжалась эта борьба.
Но вот меч бледнеет, символы тают. Тирта мыслью проваливается в пустоту, потом открывает глаза на внешний мир.
Она действительно так глубоко ушла в себя, что не заметила, как ее сняли с пони. Теперь она лежит на плоской неподвижной поверхности, жесткой поверхности, как сообщает возвращающееся к жизни тело.
