Какие еще путы, кроме физических, наложены на этого мальчика? От каких пут он сейчас освобождается? Сможет ли Алон выйти за эти светящиеся столбы? Тирта ничего не могла ни сказать, ни сделать, могла только смотреть и ждать.
Но, кажется, Дар, освободивший мальчика, не истощился. Алон продолжал, глядя вперед, растирать запястья. Но во взгляде его не было ни покорности, ни отчужденности. Собственные чувства Тирты постепенно обострялись. Тело ее оживало, и она все отчетливей ощущала, что находится в месте, враждебном и ей, и всему ее роду. Но что-то есть здесь еще…
Алон впервые изменил позу, подобрал под себя ноги, так что теперь сидел на корточках. Он не пытался приблизиться к Тирте, казалось, он по-прежнему безучастно смотрит вперед. Но в позе его произошли легкие изменения, он словно насторожился в ожидании сигнала.
Тирте самой хотелось пошевелить головой, чтобы посмотреть в направлении взгляда мальчика. Но она не могла. Алон перестал потирать руки; теперь он взял в них веревку, которую каким-то образом заставил служить себе. Вытянул ее во всю длину. Теперь Тирте не было видно, что он делает; она могла только гадать.
Снова его руки в движении. Он опять использовал пальцы, по-видимому, проводил ими вдоль веревки. Поглаживания становились энергичнее. Тирта следила за ним, в то же время она все сильнее сознавала, что за этими ледяными столбами находится на страже какое-то другое существо. Испарения зла, заполнявшие это место, встали стеной. И девушка не могла, не решалась узнать, есть ли путь к свободе.
Алон медленно поднял руку, двинул пальцами так, словно манил. Темная тень подчинилась его призыву, начала подниматься. Змея? Нет, она слишком тонкая, не видно головы, только хвост. Веревка! Она приобрела псевдожизнь, либо Алон создал иллюзию!
Мальчик широко развел руки, веревка осталась стоять, теперь она достигла высоты его головы, и начала раскачиваться. Алон свел ладони, снова развел. Конец веревки отшатнулся от него, пополз к столбам и исчез из поля зрения Тирты. Руки Алона продолжали двигаться. Не широкими взмахами, которые он делал вначале, а так, как будто он держит невидимую веревку и тянет ее вдоль земли. Он встал на колени, выпрямил спину и так сконцентрировался, что невидимый ореол этого напряжения достиг Тирты.
Все силы Алона сосредоточились на этом занятии. Тирта вспомнила, как попросила его и Ниреля помочь ей своей энергией в ее видении. Может быть, она тоже сумеет помочь Алону? О стены внутреннего барьера, который она установила, плескалась боль.
Если она ослабит волю, направит ее на помощь мальчику, этот барьер окончательно рухнет.
Тирта на мгновение закрыла глаза, думая о том, к чему приведут ее действия. Алон очень рискует, направляя всю свою энергию на то, что делает. Она может только верить, что он сражается с врагом. Сам Алон… она признала, что мальчик понимает и знает гораздо больше, чем она догадывается.
Она приняла решение. Волю можно нацелить, и прежде чем она успела бы отшатнуться от того, к чему приведет полный отказ от внутренней защиты, Тирта так и поступила. Она продолжала держать глаза плотно закрытыми, но мысленно представляла себе Алона, представила себе свою руку, взявшую мальчика за плечо, и начала вливать в него свою силу.
Ее охватило пламя боли. Тирта окуталась в него.
Но она продолжала бороться, продолжала сохранять мысленную картину. Может ли боль стать источником силы? Это мысль промелькнула в ее сознании, и она ухватилась за нее, держалась, пыталась добавить силу — силу не пытки, а той энергии, которую она создает.
Последовала такая мука, что Тирта не поверила бы, что сможет ее выдержать. И не была даже уверена, что ее попытка встречает успех. Достигло ли ее предложение Алона, помогает ли она ему в этой страдной борьбе с его путами?
Боль заполнила ее, плоть ее словно разбухла, не в состоянии сдержать эту боль. В голове вспыхнул огонь. Алон исчез, исчезло все…
— Тирта! — потом опять:
— Тирта!
В огромной пустоте прозвенело ее имя. Вопреки ее желанию что-то ответило, не способное противостоять этому призыву.
— Тирта!
