— Что же им сказать такого, что предположить, чтобы прекратили они своё никчёмное занятие? Война, слежка, атака — что же за напасть!
— А быть может, убраться отсюда? — потянулся Север и тренькнул частыми пластинками лат на груди.
— Не трать силы армии — пойдём к Риму, — улучил момент Стафений.
— Это Цессий Лонг тебя на вечерних сборах научает? — улыбнулся через силу измученный легат. Голос его прозвучал басовито — по-отечески вкрадчиво, что ли?
— Ты же сам с ним всё время проводишь! — парировал улику Стафений. — Меня и близко с вами не бывает.
— А говорите вы одно и то же!.. Скрибы лжецы вас, что ли, связуют? Ух, и порода отвратительная! — кряхтел и по борту поднимался полководец. — Дождусь ли я сигнала небес? — взывал к плещущейся внизу воде Север. — Дождусь ли слова от вас?! — будто раненый зверь завопил в небеса престарелый бородатый муж. При том, однако, смежив веки — страшно.
* * *
Сопровождающие выглядели людьми надёжными. Друзей-хранителей нужного человека они обязались доставить туда, куда те запросили. В целости и сохранности. Так что готы совершенно напрасно всю дорогу опасались...
Область, исхоженная Карлом вдоль и поперёк по лесам, с реки узнавалась плохо. Хорошо хоть имя Верженя язигам было известно... Корабли, скрепя и потрескивая, уверенно причалили — вот то место, откуда тропа ведёт к давнему знакомому Карла. Что с ним сейчас?..
Ночь и день ходьбы — и постаревший Вержень спустился по струшенным ступеням обветшалых, прогнувшихся косоуров посмотреть на многочисленных гостей. Карла он узнал.
Сникший царёк встрече был рад. Опережая вопросы, сам всё растолковывал о наступившем житье-бытье. Поведал обладатель лучшей когда-то женщины окрестных земель об упадке ранее деятельного хозяйства, об уходе людей от него... Куда все сбегали, он знал, но поделать ничего не мог. Пенял, что приходят люди новые, его, теперешнего старика, обходящие — то и слава богам! — да зато россказнями его иногда пользующиеся... Редка стала в округе сериванская речь: кто понашел, понаплыл, понаехал — не понять... Винил во всём старик близкий Истр.
Грустным казался Вержень... Но Карлу обрадовался. Вспомнили общую знакомую, да вскоре и смолкли оба.
После паузы Карл признался, что нынче без дел и ищет применение себе и дружине своей. Вержень — человек инициативный — с лёгкостью готов был удружить. Принялся тут же научать предприятию, за которое взялся бы сам, да годы пригнетать стали...
Лукавил Вержень: смолоду от дел рисковых в стороне стоял — лишь пользовался плодами их. Навык имел преогромный! Железной хваткой, забыв на время стыд, грёб барыши от чужих успехов... Как только выжил такой висляй среди варварских законов?
Может, оттого вся его фортуна, что незлобивым был от роду? Или варвары попадались ему незлобивые?.. Варвары-то лесные — народ, в сущности, добрый. И спасённые рабы, стеной стоявшие вдоль истринского брега, признавали в нём спасителя.
— Жизнь тут необъяснимая образовалась. Мятежный Север весь бойкий люд к себе воззвал. Там они все... — Вержень рукой указал на запад и на юг. — А Север свои легионы по всей Паннонии, по всему Иллирику водит, Дакию сторожит. Я бы на его месте весь наш люд собрал и к Риму двинул. Пойди, Карл, к нему да присоветуй эдак. Коль указка станется по нраву — будешь, Карл, в чести у него. Сам бы пошёл, да... — Вержень с усердием потёр старые колени, пустил не столько глазами, сколько носом слезу, о чём-то сильно сожалея.
— Не глупый человек этот Север — раз к Риму не идёт. Рим — гора неприступная. С ней столкнуться...
— Не спеши, Карл, рассуждать. В Риме в год по царю сменяют — смута там. Находятся и такие, что и без армии правят: любовник властелинши садится вместо цезаря. Там всё бурлит, а провинции уж и на сторону поглядывают. Только консулы большое римское хозяйство и держат... Иди, иди к Северу — пока он сам не ушёл! Готов своих ему покажи... Слаб Рим. Сейчас везде каждый сам по себе.
— Ну, мне в римские легионы — как в ловчую яму идти: не желается...
— Север с женщиной своей ратует — видели её. Как по нашему закону — с женой он на войне. Будто и не римлянин... Но настоящий воин! Зверь.
