Спасибо тебе, оставшийся в чащобе Роскилд...
* * *
Вот тебе и сирота неугомонный! Никто и подумать не мог, что тоже — разведчик...
Рим уже много веков вёл военные действия с севером, что начинался прямо за Дунаем — в древности Истром. Золотые копи Дакии в непокорном море варваров выглядели островками, населёнными непредсказуемым в своих упованиях народом. Сиверко — ветер из-за Борея — нёс в себе южному миру ужас и стужу ненависти. Вывозить золото из тамошних рудников было делом чрезвычайно опасным. Народы Северных Балкан, Центральной Европы никак не желали принимать прозелитов, исповедующих гражданскую покорность. И как бы долго продолжалось то противостояние на водоразделе Дуная — одному Господу известно...
Затираемые лихими восточными и торговыми южными женоненавистническими ордами островки северо-причерноморской цивилизации ещё помнили устои своей прежней жизни. Норик и Адриатический Иллирик уже с полным правом могли считаться частичками великой Западной империи: римские легионы с коммивояжёрами во главе стояли на Эвксинском Понте при неоглядных невольничьих рынках.
Между поставщиками и требующими увеличения потока рабов провинциями пролегла неподвластная никому и труднопроходимая область, населённая древним народом. Ни посулы сказочных богатств, ни угрозы, ни кровавые зачистки, ни подкуп не имели действенных результатов. Население центральноевропейской гидрономии и его знать, сжившаяся плотью с народной традицией, не шли на сближение и уступки. Живой товар приходилось возить через семь южных морей — долго и велики дорожные потери...
Молодая, недавно образовавшаяся купеческая гильдия, защищавшая теперь и римский интерес, увидела-нашла восхитительное по задумке разрешение этой задачи, кое и возможно было отыскать лишь взглядом с востока. Люди, понимавшие и Север, и Юг, уже обжились в заповедных кущах первозданного рая...
Иранские племена, без всякой указки извне по законам человеческой природы продолжавшие закачивать в «дикоживущие» земли индоевропейскую сущность, решено было использовать для блага имперской экспансии. Ищущим себе лучшей доли в чужих краях надлежало теперь всячески способствовать, а за это новоиспечённые жандармы обязывались блюсти определённые интересы...
Роскилд — лучший, наверно, разведчик купцов — прошёл от Карпат, лимана Борисфена, через Ас-град и Пантикап, по золотому юго-востоку Тавра. По пути из Херсонеса неутомимый ходок не преминул проведать никем здесь не учтённых варваров, а потом с попутчиками заявился к Густаву. Имея ценные сведения, Роскилд устремился дальше — к Альбину — потому как мечтал соблюсти и свою корысть. В утверждавшемся для далеко идущих целей субъекте империи — диоцезе — он намеревался играть отнюдь не последнюю роль...
* * *
— А плавать мне ещё хуже, — Север быстро-быстро растирал лицо, нервно брался за край борта.
— Отошёл бы ты от края, командор, эти кусты, неровен час, ужалят юркой стрелкой,— предостерёг Стафений, сам сидевший низко и пытавшийся бритвой голить густо намыленный подбородок.
Север повернулся к реке спиной и сполз по борту, притулившись к нему толстостенному.
— Не мучь себя и нас всех, — просил Стафений и, невольно обнажив ряд жёлтых зубов, пытался провести лезвием под выдающейся скулой. — Варвары живут проще, я бы сказал, лучше, — намекал он на трудности привычного бритья при шатавшейся палубе и оглаживал пальцами докрасна натёртую шею. Север исподлобья смотрел на него пристально.
— Как бы не тюкнуть вот этим бортом по лохматой голове Корнелия — снимут со всеми волосами разом, — беспокоился за посланников в заистринские леса Север и кулаком стучал по гулкой деревяшке.
— Герулы не так глупы, чтоб им не нравилось теперешнее перемирие, а также послы от миротворца, — Стафений хотел показать пустячность опасений легата. И это отчасти удалось...
— Дай мне, признаться, здешний народец больше по душе, нежели многоликие германцы моего мерзавца. Антипатр там, верно, весь в слезах...
— Верно, что мокр не от слёз, а застольных подношений Каракаллы...
— Я, мой друг, отдыхаю без него, — признавался измождённый бесчисленным множеством проблем отец. Набравшись сил, он продолжил о делах Истра. — Но всё же того немногого, что, казалось бы, удовлетворило нас всех, у них мы отыскать не можем, — сознавался в сомнениях Север и снова растирал лицо ладонями. Его немолодое нутро мутило, кружилась из-за не такой уж сильной, но бесконечной качки голова.
