Под мелким дождиком, хрустя кустами в тихой заводи, выбрались на твёрдую почву. С оружием наготове, соблюдая все предосторожности, нашли недалеко поляну, где и собрались кружком. Броккен держал Роскилда за пояс.
Белое небо рассвета скрывали густые ветви леса, ничего не было видно. Роскилд посоветовал идти к северу, а с зарей — окончательно сориентироваться.
— Друг Роскилд, а ты халан или кто? — прошептал Броккен своему пленнику.
— Отпусти ремень — дыхание сбил. Отпусти и слушай.
Гот, увидев оборачивающиеся лица друзей, тоже заинтересовавшихся происхождением тёмной личности, удовлетворил прошение всегда ставившего какие-то условия повесы.
— Родом я, может статься, и из Лаэрта.
— Как это — «может статься»? Какого ещё Лаэрта? Или ты и сам ничего не знаешь наверняка?
— Помню себя очень маленьким, всегда убегающим и прячущимся. А происходит всё в городе Лаэрте.
— Ну тебя! Не путай нас и не держи за глупцов — не то поплатишься!.. Где этот твой Лаэрт? Отчего в нём бегают и прячутся малыши?
— Он там, на той стороне моря. Город, в котором греки, персы, сирийцы, арамейцы живут...
— Так ты от них бегал и прятался? Ха! А род твой тебя не хранил?
— Я сирота. Народа единого там нет. Разные люди — все сами по себе. Ну а если надобность возникает — собираются в толпу.
— Ты, небось, не перс? — вглядывался в черты лица, пытаясь разгадать происхождение Роскилда, Карл. — Перс-то городской чёрен — не тебе чета.
— Вам же говорю — сирота, потому и не знаю, не знаю! Не было ни отца, ни матери.
Хотя продвижение отряда и было обставлено всеми мерами предосторожности, услышавшие последние слова провожатого грохнули смехом. После, спохватившись и прикрыв рты, потребовали растолковать, как это может быть человек при отсутствии отца с матерью.
— Отец был, и мать была обязательно, но я их не помню. Выживал сызмальства сам. Понятно?
— Рядом ведь жили люди. Неужто тебе, малому, кусочек мяса не перепадал?
— Какого мяса? Накипи с гороховой каши никто не дал! Воруй монеты или безделицы на базаре — получишь вечером похлёбку. Нет монет — получи пинка. Второй день неудачный — убить могут, чтоб где невзначай не вякнул, для кого вещички мыкал.
— Да, дела! Люди — как звери... Я тоже помню: у нас женщина была в бычьем лесу, — вспомнил один из разведчиков. — Её туда прогнали за то, что примечать постыдно стала своих детей. Чужих от себя отгоняла, есть им не давала, всё — только своим. Боги разгневались на нас — половина племени за три дня умерла. Её били, учили, собрали всех детей — корми, говорят. Она — упрямая: своё высказывает, смотрит недобро на всех. Её и прогнали... И сколько она родила-то? Ну, пятерых. Что, они её защитят, когда беда? Конечно нет!
— Непорядок! Надо беречь и племя, и предков. Для того и детей растить надо всех, не выбирая, — поддержали рассказчика готы.
— Мне бы на дерево залезть — осмотреться вокруг... После скажу, куда идти и как долго, — предупредил Роскилд, когда утро наконец осветило дремучий лес.
Он присмотрел удобное для лазания дерево и подошёл к нему. Броккен серьёзно попросил:
— Дружок, не подведи. Будь добр — не упорхни с веточки...
Тёплый дух леса щекотал ноздри. Под ногами мягкой периной из прошлогодних прелых листьев оседала почва. Иногда потрескивали сучки. Роскилд вёл за собой.
— Был бы весь флот Кантеля, не пришлось бы нам тут продираться. Преспокойно бы шли по реке...
— Доплыли бы прямо до Норика!..
— Теперь вот бредём за этим чумным...
— Он и в городе, и за морем, и на Тавре, и здесь что-то знает, куда-то ведёт!..
По цепочке спереди передали приказ не шуметь. Бойцы смолкли.
Свежая зелень, красившая варварский берег Истра, здесь, в заповедном сумраке чащи, ещё ждала настырных солнечных лучиков. Стебли, ветви, стволы копили живительный сок. Земли кельтов, славян, германцев дожидались весны...
Вереница, обвившая лесистый холм, остановилась. Замыкающие затаились в ожидании известий. Роскилд привёл к болоту.
Ограждённая от всяких звуков зона была, мало сказать, необычной — всё здесь источало растворенный в воздухе ужас. Едва приметная тропа на склоне обрывалась топким местом, где между кочек и островков чернела вода, высвечивавшая мельчайшее движение на небе и на земле. Крапчатое зеркало будто мерцало загадочными образами.
