Плутали долго. Измотавшись вконец, выбрали вместившую всех балку и стали тесным лагерем. Сарос со Стемидом и частью гвардейцев, закрывая лица руками, продолжили рыскать вокруг, затем возвратились, вызвали на совет руссов-проводников, намечая завтрашнее направление.
На следующий день армия устремилась дальше. Погода наладилась. Ветра не было, светило удивительно тёплое для северян солнце.
После полудня увидели гряду гор. Сарос построил и осмотрел сводное ратное братство, проводникам-руссам приказал быть при войске неотлучно.
Дальше шли долинами. Армия сильно растянулась, дозор убежал далеко вперёд. К вечеру явился нарочный от Карла. Ночью к войску вышел второй — указал лучший путь и передал, чтобы Сарос остановился там, куда дойдёт к рассвету. Ближе к полудню к войску возвратился конный отряд Карла.
Командира разведки было сразу и не узнать: купеческий до колен чекмень и греческая песочного цвета скуфейка сделали из гота совершенно иного человека. К тому же Карл манерами и всем своим видом разыгрывал образ коренного горожанина. Чисто выбритый подбородок, молодое лицо, умные и дерзкие глаза...
Сарос дожидался его, лёжа на упругих кустах. Стоило ему повернуть к соратнику голову, как куст чуды дрогнул и осыпал остатки отсохших ватных коконов.
— Ну-ка, помоги встать — вишь, от твоего вида рухнул в самую гущу!
С немалым трудом конунг высвободился из цепких объятий большущего кустарника, послужившего совсем недолго гамаком. Не удержавшись от соблазна, провёл большущим кулаком по лысому подбородку Карла и спросил:
— Что там город? Не на погибель ли мы идём?
— Город занят собой... На окраине земли... Там всё войско железное. Полки Рима многочисленны — по знакам видно, что город охраняют воины трёх легионов. Помимо того, три когорты, друг дружку меняя, зорко смотрят за округой. Кроме войска великого, в коем и греки, и фракийцы, и халаны, есть и ещё немалое затруднение...
— Ты так говоришь, будто мы не сможем одолеть это твоё одно затруднение! — Уставший с дороги Сарос сел на землю, стянул мягкие походные сапожки — для боя была у него отдельная обувь. В специальной мошне помимо прочего покоился бутурлок — доспех из железных пластин от бедра до мыска стопы.
— Затруднение такое: на подходе к городу широко раскинулось огромное поселение... — Карл развёл руки над сидящим Саросом, который с деловым тщанием обтирал тряпицей сопревшие ноги и, щурясь, поглядывал на разведчика. — Оно тоже навроде города — только редкого. И его никак не минуешь. Там, должно, выставят оборону, и с ней придётся воевать, дорогу для себя очищая, чтобы не попасться в хитрую западню. Если маршем пройдём к городу, то за спиной получим врага... Преграды уже городят.
— А кто живёт в том поселении? Небось, не воины, а какие-нибудь землекопы, как у Вертфаста?
— И воины! — предостерёг Карл. — Всё там есть — и воины, и купцы, и работники, и скот гуляет без присмотра... Вот бы по берегу выстроиться и стороной пройти. Пошли на горку, там видно кое-что, сам и посмотришь...
— Ух, шустрый! Я десять дней топал! В глазах темно, есть хочу — сил нет!
— А отсюда чего же тебе покажешь? Разве на твоём носу? — Карл увидел, как вождь немного просветлел.
— Веди коней — поедем смотреть. Своих ездоков досужих возьми в прикрытие... Броню свою забери — сколь её таскать нам!.. A-а, там вон барашек печётся, отрежь кусочек снизу. Доспелый ли, сырой — режь! — Сарос с неохотой вновь натянул сапожки, откинулся плашмя на спину, запрокинул глаза к небу, на ощупь порылся в котомке у пояса и выбрал сухарь.
Карл подвёл коней. Один из его людей протянул вцепившемуся зубами в мясо Саросу кусок тонюсенькой лепёшки — ещё мягкой и умопомрачительно пахнувшей.
— Вот, значит, какой на вкус этот Херсонес — кисловатый, суховатый... — Конунг доел ломоть, морщинки с его лица исчезли, коню под ним досталось добродушное похлопывание по морде. Не оттого ли конь на горку вышагивал мягче обычного? Седок на нём расслабленно пошатывался и косился на жилистого, с вертлявой шеей аргамака Карла.
— Выше слева — горы, а здесь есть проходы напрямую, — рассказывал и показывал Карл.
