— Наши кони искали пастбищ, мы были у северных лесов. Наши отряды пополнились многочисленным народом! — не без гордости доложил главный антский переговорщик.
Лехрафс решил было узнать, до какой степени многочисленным стало восточное войско, но чувство достоинства и превосходства не позволило уверенному в себе военачальнику снизойти до такой мелочи, как уточнение деталей, — тем паче царю неприсущее.
Ант не мог отказать себе в удовольствии и охотно признался.
— У нас теперь вдвое больше людей! За рекой Рах кочуют наши вольные соплеменники — они тоже будут рады послужить тебе. Дай нам землю на своей реке. Вместе мы будем грозной силой! И не стоит думать о нас так, как ты думал доселе. Народ к нам пристаёт сам и по доброй воле. Мы просты, как ты мог уже, наверное, убедиться. Вот даже стоим перед тобой на коленях, хотя наше войско за лесом едва ли меньше твоего.
— И что же ты, корсачья душонка, хочешь стоя со мной разговаривать?!
— Мы ищем продолжения дружбы — как было раньше. И пускай ты — старший брат, но колени наши уже сыры...
— Сыра земля под вами — вовсе не моя вина, но дерзкие слова твои могут ту сырость ещё и обагрить!
Халаны с клинками наголо встали впритык к антам. Антский глашатай приставил к своему затылку развёрнутую ладонь, что служило знаком и просьбой не торопиться и выслушать дальше.
— Воля твоя, Лехрафс, царь всевластный. Нам достанет силы, чтоб вести с тобою битву, так что мы не ропщем пред тобой! Но подумай: ни ты, ни мы не можем жить в ссоре! Ведь придётся отдать немало сил, чтобы следить друг за другом, держать животы мирных людей на острие всегда готового к бою копья!.. — Дерзкий ант говорил разумно! — Если мы станем жить рядом, ты всегда придёшь к нам, а в случае нашей измены — без промедления разоришь наши вежи!
— А зачем нам блудливый корсак с его норой? — рассмеялся Лехрафс, хотя немало был удивлён складной речью анта.
— В норе лисята живут... — глядя прямо в глаза царю, коротко проговорил ант.
— И где же ваши лисята ныне?
— Везде — от наших нор и до твоих! — скрипуче ответил смугляк.
— Твоих нор я не видал, а в моих норах и лисята все мои! Только и разница, что один дымчатый, а другой рыжий.
Всё же упорство переговорщика поколебало Лехрафса. Он повелел отвести антов к костру. Сам, откинувшись на подушку, принялся напряжённо думать: «Если не врёт степной ушлец, то с силой за лесом стоит считаться!.. Готы без Сароса — не такие верные союзники... Аорсам — ещё идти к своим домам. Кто знает? — Анты, уподобившись хищникам, могут и напасть на них, меня тем самым ослабив!.. С утра надо идти к городу. И готов свести с Саросом, и остальные силы не распускать — до лучшего времени, и с антами пока не ссориться...»
Лехрафс вышел к ночному кострищу и сказал посланникам, чтобы передали главарю своему о раздумье халанского царя. Для почёта и для сопровождения их царь отрядил своих людей. Послам дозволено было сесть верхом, и проводы наглядно показали совершенно изменившееся отношение к антам. На том ничего определённо не решив, но и более не вздоря, расстался Лехрафс с непрошенными азиатами. Время должно было всё расставить по своим местам. До схватки нужна отсрочка.
Находясь на почтительном расстоянии от царского шатра, заговорщицки настроенная верхушка готов никаких подробностей происшедшего не знала. Об опасности какого-то там племени они и не задумывались всерьёз, потому и не обратили внимания на церемонию ночных проводов представителей невнятного народца. К досужему до любого воинственного предприятия Роальду подбежал воин с косицей и доложил:
— Ушли. И провожатые с ними. Вниз по ложбине огни горят — там они и стоят.
— Чу! На коней не садиться. Все туда, а мы туда! — Роальд руководил дерзкой операцией.
Готские и сериванские отряды, не поднимая шума, просочились краем халанского стана в сторону дороги, приведшей армию на эти поляны. В темноте отдыхавшим перед вхождением в родной город не было видно, что там за шевеление. Многие подумали, что их царь приводит в исполнение какой-то тайный план в связи с появлением антов. Мол, так надо... Полеглись почивать, скрываясь от жужжащей камарильи.
