Клавдия попросила воительниц переодеться, а перед тем ополоснуться в ванной комнате, расположенной внизу. Бореас и Лана направились было туда в сопровождении служанок, но, сообразив, что сама хозяйка куда-то собралась, встали в проходе, не поддаваясь на уговоры: дом — незнакомый, положиться на каких-то вороватых бабёнок гордые степнячки не могли... Клавдия широко улыбнулась, успокаивая их, и повела-таки заартачившихся подруг на помывку самолично...
Не так уж и давно Клавдия живала в более комфортабельных условиях: бассейн посреди огромного атриума, дорогие масла в кувшинах и модиях для натирания, термальные ключи из недр, подведённые прямо в ванну, помощницы, мозаика на сводах...
Когда купальня наполнилась шумно ниспадающей с черепичного желоба водопроводной водой, щедрая хозяюшка вытряхнула в пенящуюся пучину содержимое небольшого флакончика — для аромата. Показала на шайки — для начала-де надо обмыться в сторонке, избавиться перед основным омовением от многодневной грязищи. Чистая и духмяная водица огромной ванной на троих-четверых моющихся сверкала искорками хрусталя, играла пузырьками, звала скорее к себе. Гостьи, пропустившие из-за творившейся суматохи осмотр ванных апартаментов сенаторского дворца и впервые видевшие такие удобства, поторопились с подготовкой, недовольно поглядывая на распорядительниц. Не забывая об оружии и следя за реакцией посерьезневшей Клавдии, они стали поспешно раздеваться.
Лана была озабочена более Бореас — не потому что Клавдия и две прислужницы пристальнее разглядывали её роскошные и крепкие телеса, а потому что выделения окрасили исподники. Времени заняться собой ни у кого в последние два дня не было: Север спешил ввести своих людей в Рим — вот и неслись, сломя голову... В сенаторском доме тоже было не до того.
Клавдия, заметив вполне понятную всем женщинам заминку, распорядилась подать дикарке тазик с чистой водой, отдельное полотенце, а сама из шкафчика достала хлопчатобумажные прямоугольной формы лоскуты, положила их рядышком с омывавшейся Ланой на скамью и понимающе указала на них. Лана хотела было сказать, что уже в общем-то и не нужно ничего, но внимательное рачение к себе отвергнуть не смогла, потому промолчала не без признательности на разомлевшем лице.
Бореас, ещё раз проверив в уголке оружие (доверяй, но проверяй!), бултыхнулась в воду, подняв множество брызг и восхищённо издав бессвязный гортанный возглас. Попыталась поплыть — маловато места, нырнула, вынырнула, улыбнулась уголком рта и до подбородка в воде распласталась на гладком противоположном краю каменной ванны.
Присоединилась к ней и Лана. Сверкнув над устоявшейся гладью белоснежными телесами, плашмя плюхнулась к ногам Бореас. Волны покатились во все стороны, плеснув за борта. Бореас зажмурилась от обильного прибоя, а Лана с открытым ртом устроилась рядышком. Рыжие волосы амазонок разом потемнели. Толща воды, насколько могла, сокрыла оба женских тела, лишь широкие плечи и прозрачные очи выдавали с любопытством наблюдающим римлянкам, что в гостях у них люди иной земли.
Клавдия, мило улыбаясь, тем поощряя все связанные с приятным времяпрепровождением процедуры, не сказав никому ни слова, отправилась по своим делам.
Бореас и Лана нежились в прохладной купели, рассуждали о терпком аромате воды, плескали в двух оставшихся с ними служанок — манили к себе. Те — угрюмые и вдруг замолчавшие, отошли в сторонку, там закопошились с бельём, размышляя, для кого госпожа приваживает дикарок и кому их продаст, иногда косились на оружие.
— Здесь нет женщин с оружием? — поинтересовалась Бореас у Ланы. Та, вспомнив немногое, что довелось увидеть, ответила:
— Я не видала ни одной. Здесь, наверное, так заведено — с оружием лишь мужчины.
— Женщины — все носастые больше. Несчастные какие-то с вида, а глядят и орут... даже мне, медузка, страшновато!
— Не называй меня медузкой!
— Ха-ха! А как же? — взвеселилась Бореас.
— Волной.
— А ты нырни — волосы твои и расплывутся, как медуза.
— Я уже ныряла, и была волна — тебя аж захлестнуло! Нет ли?
— Да-да, — согласилась Бореас, — захлестнуло... Хорошо как! И почему у нас такого не сделают? — задалась она внезапно вопросом.
