— Город большой, а никто не ездит по нему на лошадях! Только носилки таскают... — успела перед встречей с имперскими гвардейцами высказать удивление Лана.
Напористые, крепкие воины, размахивавшие снятыми с кучерявых голов шлемами, завидев дикарок, окружили их и громко заговорили на непонятной иноземкам латыни.
— Рыжие — как хвост кобылы, которая была у меня в Иберии...
— У твоей кобылы лишь одно достоинство и имелось — ела плохо! Оттого и сдохла, ха-ха-ха!
Смешок шутника был поддержан нарочито громко. Амазонки угрожающе потянулись к мечам. Римляне соблюли дистанцию.
— Что ж, коль Север вас привёл из-за Борея — будьте вольны в своих похождениях. Пока! — низко кланялся и отступал, предлагая дорогу, симпатичный, словно девица смуглявый, преторианец.
— Как они в походах не носят и не рожают? — задал кто-то всем непростой вопрос.
Женщины, прижавшись друг к другу, вышли из кольца, ничего не понимая.
— Как только Север позабудет о вас, иное облачение получите!
— И мечи, и ножи, так и быть, будут при вас — для большего нашего удовольствия. Только выплетать их будете из цветочков!
— А можно и наши мечи навесить на них — прямо на нагие тела! Ах! Ах! — веселились, хлопали в ладоши и гнали чужеземок прочь развязные гвардейцы, продолжая язвить издали и не думая утихать.
Услыхав несколько раз имя «Север», Бореас и Лана поняли, что величие человека, приведшего их сюда, распространяется и на них. Пока слышался шум площади, гуляки не смели и пальцем до них дотронуться. Ощутив невидимое, но действенное покровительство, северянки воспряли духом и, дотошно исследуя достопримечательности и прохожих, зашагали намного бодрей. Даже мысль о переоблачении в коренных горожанок перестала занимать их. Наоборот — так, как есть, видимо, безопасней.
В ряду меняльных лавок, тоже в сей час обезлюдевшем, встретили мужчину и женщину, нёсшую в амфоре с узким горлышком горное масло. Мужчина её ругал — должно, за то, что надо было отнести треклятый сосуд уже давным-давно. Он хотел поправить пробку, чтобы масло не сочилось, а она уворачивалась от его рук вместе с тяжёлым вместилищем ценного продукта... Они были так заняты собой и делом своим невероятно важным, что и глаз не повернули в сторону осмелевших гостий.
Когда оживавшие улочки показали занятость свою многочисленными делами, участницы триумфальных легионов, привыкая к своей неприметности, принялись снова и снова любоваться корпусами базилик, храмов, театров, портиков, даже складов. Не опуская голов, прошли вдоль арочного моста. Потом, осмотревшись, обнаружили перед собой бурого цвета кварталы многоэтажных домов-инсул и поворотили назад. Не позарились ни на полукружье рынка Траяна, ни на храмину какой-то невзрачного вида школы...
Незаметно для себя сместившись на самую середину улицы и зашлёпав подошвами сапожек по глянцу затяжного спуска, молодые женщины подошли к стене, загородившей солнце... Хорошо! Постояли, отдышались...
Белыми кочками на буром поле каменной улицы смотрелись кучки озабоченных какими-то проблемами мужчин. Они о чём-то негромко самозабвенно судачили. Позади них виднелись термы, возможно, и являвшиеся темой разговора... Не отвлекаясь, странницы решили обойти неимоверных размеров здание.
Спереди четверо крепких мужчин несли паланкин, меж створок занавесей коего можно было рассмотреть женскую головку с красивыми чёрными и вьющимися локонами. Бореас и Лана заинтересовались замечательным зрелищем, где главным лицом выступала надменная, с восковым будто ликом куколка. Ускорив шаг, ещё раз заглянули внутрь украшенного кисточками паланкина. Мужчина, шедший впереди упруго раскачивавшегося экипажа, обернулся и сделал замечание приставшим дикаркам. Чопорная красавица выглянула из-за шторки, мельком бросила пристальный взгляд на преследовательниц и редких прохожих, что-то громко крикнула своему сателлиту и скрылась внутри. Зазор между занавесями сузился до щёлки.
— Это какая-то властительница едет домой, вокруг — её слуги, — озвучила догадку Бореас.
— Так пойдём за ней и дальше!
— И увидим, где она живёт... — пристраиваясь сзади к носилкам, решила Бореас. Лана не противилась.
