Цельная натура Севера включала в себя ровно такой объём требуемых для жизни убеждений, что не симпатичные ему черты органически не вписались в его сущность. Север с большой теплотой относился к легионерам, чьи отцы были земледельцами, городскими плебеями или всю жизнь отслужили воинами на периферии. Войска его переполняли провинциалы, беглые, варвары. Последних — в сущности-то, бессребреников — привечал он особо. С того самого дня, как был назначен легатом Четвёртого скифского легиона, Север стал носить бороду, подражая здешним жителям и воинам. Полководец знал своих людей — и римских вояк, и добровольных союзников — не понаслышке. Прекрасно чувствуя настроения солдат, он умело управлял «своими» и «чужими».
Мало кто в состоянии осознать большое возле себя во времени, которому он принадлежит. Север чутьём смог объять возникшую ситуацию, способную и уничтожить, и подарить лавры победителя. Чтобы овладеть судьбой, требовалось доказать свою силу.
«Надо дать знать жене и сыновьям — пусть выезжают: настала пора быть вместе», — решил Север.
Подозвав карнаутского торговца Кальпурния, повелел спешно отправляться с ответственной миссией в Восточную Галлию — там в последнее время находилась его семья. По обыкновениям лесной страны иной раз держал он при себе жену Юлию — та в шаткие периоды имперской жизни оставляла на время Рим и, как настоящая подпора военачальника, жила с мужем, деля с ним тяготы и лишения всех его походов. Она и детей умудрялась рожать, будучи в гуще ратных кампаний...
Флагман первым вошёл в Саву. Южноевропейская весна встречала заговорщиков мягким, тёплым ветерком, свежей зеленью берегов и просторов, всегда желанным солнышком.
Север всерьёз стал подумывать о приведении внешнего облика союзнической вольницы в надлежащий вид. Расположение римских гарнизонов на правобережье было ему хорошо известно, и он задумал без лишнего шума разжиться там форменной амуницией. Но не всегда задуманное воплощается...
О взаимопонимании между легионерами и новобранцами сводной армии говорить пока не приходилось. Привал на солнечных полянах прибрежного леска долженствовал, по замыслу, хоть немного сгладить сей недостаток. Римляне, получившие наказ не задирать варварскую сторону, старались просто-напросто отойти подальше.
Север прохаживался по окраине римского стойбища, поглядывал на костерки дикарского полчища, до коего было около стадии. Неожиданно он отметил, что ругань в цивилизованном стане много превосходит шум варварского бивака. Громогласные выкрики римлян слышались там и сям. Легионеры, даже отвалившись спинами на траву, даже устраиваясь ко сну, продолжали неуступчиво спорить друг с другом... Север, повидавший Свет от Африки до Галлии, интуитивно сравнил их поведение с портовым базаром. Конечно, его проверенные воины не были азиатами, но постоянно торговались за личное место каждого в братстве. Лигурийцы, иллирийцы, фракийцы, самые понятливые из варваров, давно обосновавшихся в его войске, очень умело и быстро сплачивались для ведения споров, с умыслом подбирали временных союзников, проиграв или выиграв в словесной перепалке, завершали дело громкой шуткой...
Карл, бывший последнее время постоянно с Севером, ныне с двумя воительницами за спиной шагал среди дикарских костров. Не было пока боя, и не валились наземь товарищи, и слышался щебет птиц над головами. Никто не выкрикивал ни вопросов, ни приветствий, хотя никто и не отворачивался. Бойцы, большей частью перемешавшиеся, немногословно любопытствовали о состоянии духа людей другого племени, сидели, вдумывались, проникались, ощипывая ворох настрелянной дичи, слушали отголоски бытования римлян.
Сзади к спутницам Карла кто-то подошёл и окликнул. Это были дикарки. Они звали женщин за собой.
Бореас и Лана неподдельно изумились. Карл это заметил, бледное лицо его избавилось от задумчивости. Он с ног до головы обозрел чужачек, глянул им за спины, выискивая компанию, откуда они подбрели, потом предостерегающе чуть склонил голову перед подругами, что означало его разрешение им отлучиться. Обе крымские амазонки, держа головки и стати гордо, последовали в гости.
