Хорошо сказано. Тем более, что она даже не знает, какое здание нам предстоит штурмовать – изолятор временного содержания или тюрьму. Какие проблемы, дорогая? Сейчас свистну свое войско, изготовлю таран и пойду воевать Бастилию местного пошиба.
– У тебя же есть связи, – утвердительно продолжила она. – У тебя уже тогда они были. Что тебе стоит нам помочь…
Действительно, ничего. Уже полегчало: изготавливать таран из столетнего дуба не требуется. Куда проще снять телефонную трубку и кому-то позвонить. Алло, Василий Гордеевич, как ты себя чувствуешь? Что ты говоришь? Ай-я-яй. Да, геморрой – это не шутки. Знаешь, приложи укроп к заднице и Юру заодно освободи из узилища…
Если серьезно, я могу позвонить многим людям. И мэру, и губернатору, и даже некоторым воронам из моего высокого сообщества. Могу и Вершигоре звякнуть. Он, наверное, уже моего ответа заждался. В самом деле, что стоит начальнику Управления по борьбе с организованной преступностью этого Юру согнать с теплого местечка на нарах и сослать в кресло директора фирмы “Олли”? На первый взгляд, ничего, особенно если я приму его предложение. За такое Вершигора не то что Олькиного благоверного, дюжину рецидивистов тюремного крова лишит. Но это только на первый взгляд.
Кроме Вершигоры, могу звякнуть и прокурору. А главное сказать ему предельно откровенно, не солгав ни на йоту: “Ты благодаря кому прокурором стал? Мэру? И губернатору? Вот и неправильно! На меня молись. Если бы я не застрелил твоего предшественника, ты бы до сих пор у него в заместителях гнил. Это благодаря мне все наоборот – он, в натуре, гниет, а ты стоишь на страже закона. Так что свободу Юре в виде благодарности – и никаких гвоздей. По крайней мере, в крышке твоего гроба”.
– Понимаешь, Оля, – мягко рассуждаю вслух. – Есть такое понятие – машина. Она в действии, если кто-то попадает в ее шестеренки, мгновенно маховик не остановишь. Ты автомобиль водишь?
– Да.
Значит, не так уж плохо крутится Юрик, если его домохозяйка механизирована не только кухонными комбайнами.
– Так вот, Оленька. Ты ведь не можешь с ходу перейти с четвертой скорости на заднюю. Нужно сперва остановить автомобиль и лишь затем… Впрочем, если тебе уж так взбредет в голову, ты вполне сумеешь даже на скорости перейти на нейтралку и врубить заднюю. Сама, может, выживешь, а двигателю точно кранты… Оля, эта машина – не автомобиль. Она на самоуничтожение не запрограммирована. Давай поступим так. Я договорюсь с очень опытным адвокатом, если нужно, подключусь сам… Другого пути просто нет.
– Что ты говоришь? Ты хоть понимаешь, где он? Юра в тюрьме, в одном месте со всякими сволочами… Понятно. Ее Юрик, в полубелом воротничке бабки варивший, хороший. Кто по другим статьям срока ждет, ясное дело, гады-паразиты. Жаль менты Олиной точки зрения не разделяют, не содержат Юрика в таких условиях, как царские палачи моего дедушку по кличке Ленин.
– Рябов приедет через десять минут, – напомнила о своем существовании Марина чуть измененным селектором голосом.
– Спасибо, – искренне благодарю ее. – Оленька, извини, но у меня очень важная встреча. Оставь, пожалуйста, свой телефон, адрес. Ты правильно сделала, что пришла…
– Думаешь, мне было легко? – сказала она, оставляя на моем столе визитную карточку. – Просто сейчас все так изменилось. Знаешь, когда-то были у людей друзья, теперь все больше партнеры…
Да, уже в те времена я вел себя так, как они сегодня. Быть может, только поэтому она пришла ко мне. В конце концов самому себе изменять не собираюсь, в том числе – заниматься всякой белибердой вместо того, чтобы окончательно решить: принять предложение Вершигоры или небрежно заметить – оно мне не по душе.
В том-то вся загвоздка, что по душе. Нравится гораздо больше, чем проблема вытаскивания Юрика из того дерьма, в которое он влетел – нисколько не сомневаюсь – по собственной глупости. Знаю я этих бывших инженеров, при одном виде ментов яйца отклеиваются, начинают языком молоть – магнитофон раскаляется.
Так что же сказать Вершигоре, если до сих пор не знаю, почему именно я? Сыграть втемную? Возраст не тот. И ответственность. У меня больше трех тысяч человек трудится, не говоря уже о семье. Я прикурил белую стомиллиметровку “Пэлл-Мэлла” и небрежно бросил зажигалку на стол. Скользнув на полированной поверхности, “ронсон” упал на пол. Поднимая зажигалку с ковра, лежащего возле стола, я заметил: мой офис подвергся атаке насекомых.
