Как истинное дитя природы, Касси не знала всех приёмов кокетства, которыми не только дамы высшего общества, но даже их служанки умеют привлекать к себе поклонников. Мы любили друг друга, и очень скоро мы стали думать о том, чтобы пожениться. Касси посоветовалась со своей госпожой, и та дала своё согласие. Миссис Мур выслушала и меня с не меньшей благосклонностью. Для женщин нет большего удовольствия, как устраивать браки; даже тогда, когда влюблённые принадлежат к самому низшему сословию, они всё равно каждый раз бывают рады такому случаю.
Было решено, что свадьба наша будет отпразднована в ближайшее воскресенье и в увеселениях примут участие все слуги дома. Священник-методист,[20] случайно приехавший в эти места, охотно согласился благословить наш союз. Он, разумеется, сделал бы это и для кого угодно, но в данном случае он выразил ещё большую готовность потому, что Касси во время своего пребывания в Балтиморе была вовлечена в методистскую общину.
Всё это меня очень радовало; казалось, что благодаря этому нашей свадьбе будет придана некоторая торжественность, необходимая при подобных обстоятельствах. Вообще-то говоря, к свадьбам рабов в Америке обычно относятся без всякого внимания. На них смотрят как на временное сближение, бракосочетание не сопровождается никакими церемониями. Брак между неграми-рабами законом не признаётся, и хозяева если и считаются с ним, то очень мало. Даже и сами вступающие в брак смотрят на него зачастую очень легко. Мысль о том, что мужа в любую минуту могут продать в Луизиану, а жену — в Джорджию, не очень-то способствует укреплению брачных уз. Да и, кроме того, одной уверенности в том, что дети от этого брака родятся рабами и будут обречены на безысходные страдания и лишения, совершенно достаточно, чтобы охладить самую горячую любовь. Подчиняясь природному инстинкту, раб производит на свет рабов, но рабство, за редкими исключениями, почти всегда оказывает столь же роковое влияние на семейную жизнь, как и на все добродетели вообще. Сознание непрочности супружеских отношений отравляет и губит их. Только отдельным, избранным людям удаётся как-то возвыситься над этим: оставшись без всякой другой поддержки, они в собственном сердце находят силу противостоять тлетворному к гибельному влиянию рабства. Так эпидемия чумы или жёлтой лихорадки, бедствие гораздо менее страшное по сравнению с рабством, захватывая города и обрекая на смерть тысячи и десятки тысяч людей, наталкивается иногда на человека с железным здоровьем, которому сама природа помогает бороться со смертью.
Наша свадьба была назначена на воскресенье, и вдруг, за два дня до неё, в пятницу, в Спринг-Медоу вернулся полковник Мур. Приехал он неожиданно, и меня его приезд отнюдь не обрадовал. С обычной для него снисходительной приветливостью полковник обратился к слугам, выбежавшим встречать его. Но, заметив среди них меня, он нахмурился и по лицу его скользнуло выражение неудовольствия. Казалось, моё присутствие среди домашних слуг неприятно его поразило.
На следующий же день я был освобождён от обязанностей по дому и снова отправлен в поле под начальство мистера Стаббса. Само по себе это уже было для меня жестоким ударом, но это было ничто по сравнению с тем, что я пережил на другой день, когда, явившись в дом, попытался увидеться с моей невестой. Мне сказали, что она сопровождает полковника Мура и его дочь, которые отправились в гости к соседям. К этому было добавлено, что мне незачем больше беспокоиться и приходить в дом, так как мисс Каролина не желает, чтобы её камеристка выходила замуж за простого рабочего с плантации.
Как описать отчаяние и тоску, овладевшие мной? Чувства мои тронут только того, кто привык всё близко принимать к сердцу, люди с холодной душой не поймут их. Меня разлучили с невестой, а сам я снова отдан во власть грубого и жестокого надсмотрщика! И всё это так внезапно и с таким явным намерением унизить и оскорбить меня…
На этот раз мне снова пришлось пожинать печальные плоды моего глупого тщеславия, отдалявшего меня от товарищей по несчастью. Вместо того чтобы сочувствовать мне, многие из них открыто радовались моей беде, а так как я прежде ни с одним из них не был дружен и ни с кем не делился своими переживаниями, то теперь мне не у кого было искать участия и совета. Наконец я вспомнил о пасторе-методисте, который именно сегодня должен был приехать, чтобы обвенчать нас. Мне казалось, что и ко мне и к Касси он относился благосклонно и даже как будто радовался нашему счастью. Я надеялся найти у него нравственную поддержку и, кроме того, хотел избавить его от ненужного теперь путешествия в Спринг-Медоу и оградить от возможных оскорблений со стороны полковника, относившегося довольно неприязненно ко всякого рода проповедникам, а особенно к методистам.
