Белый раб - страница 185

», совладельцем которой он был, положила начало своему благосостоянию тайным участием в бразильской торговле рабами, — вместо оправдании презрительно заявил, что не намерен выслушивать поучений от чернокожего бродяги, от сына какой-то… вежливо намекая этим на происхождение Монтгомери, которое стало ему известно во время пребывания его в Новом Орлеане в гостях у брата. Монтгомери, не дав ему договорить, повалил его на землю, а затем избил тростью, великодушно протянутой ему для этой цели кем-то из присутствующих, так как почтенный Агриппа Кертис в городе особой любовью не пользовался. Собравшиеся окружили его кольцом, чтобы, как они выразились, поглядеть на «поединок чести», по, может быть, и просто чтобы потешиться, видя, как мистер Грип корчится и ёжится, а это выглядело — по словам Монтгомери, писавшего об этом матери, — очень смешно.

Грип немедленно заявил обо всём случившемся в полицию, которая вызвала Монтгомери и оштрафовала его на двадцать долларов. Помимо этого, пострадавший предъявил через суд иск, требуя возмещения убытков в сумме десяти тысяч долларов. Он надеялся на то, что никто не возьмёт Монтгомери на поруки. Но в этом он ошибся.

Когда Монтгомери выпустили на свободу, он решил вернуться и увезти с собой Элизу. Но в это время она получила письмо из Нового Орлеана от адвоката Гилмора, который долгое время состоял поверенным в делах мистера Джеймса Кертиса. Извещая о кончине Кертиса, Гилмор сообщал ей, что в связи с урегулированием разных дел её присутствие в Новом Орлеане крайне необходимо. Гилмор просил Элизу приехать незамедлительно и счёл даже нужным приложить к письму чек на оплату дорожных расходов. По прибытии в Нью-Йорк Монтгомери нашёл у себя подобное же письмо, адресованное ему. Ни Монтгомери, ни Элиза не имели ни малейших оснований усомниться в искренности и порядочности мистера Гилмора. Оба они знали его как представительного седого джентльмена, круглолицего и всегда приветливо улыбающегося, к которому мистер Джеймс Кертис всегда относился с полным доверием. Не было ничего невероятного в том, что мистер Джеймс Кертис оставил какие-нибудь распоряжения, касавшиеся их. На основании всего этого Монтгомери и Элиза решили, что их присутствие в Новом Орлеане может быть и в самом деле необходимо. Ввиду того, однако, что Монтгомери нужно было ещё закончить кое-какие дела, он отправил Элизу одну. Он проводил её в Бостоне на пристань и усадил на пакетбот. Сам он намеревался выехать вслед за ней, как только представится возможность.

Элиза благополучно прибыла в Новый Орлеан, по-видимому почти одновременно со мной, и прямо с пристани поехала к Касси. Дня через два Касси направилась к мистеру Гилмору, чтобы сообщить ему о приезде Элизы, а также узнать от него, какие распоряжения были оставлены мистером Кертисом в пользу его дочери. Покойный мистер Джеймс Кертис несколько раз говорил Касси — и повторил ей то же самое перед своим отъездом из Нового Орлеана, — что он распорядился в отношении её и Монтгомери и хорошо обеспечил Элизу. Она обратилась по этому поводу к мистеру Гилмору, но адвокат ответил уклончиво и попросил, чтобы на следующий день в назначенный час она явилась к нему сама.

Элиза отправилась к мистеру Гилмору, но назад не вернулась. Касси очень встревожилась и всю ночь не спала, а наутро собралась сама идти к мистеру Гилмору узнать, что с ней, как вдруг какой-то мальчуган-негр принёс ей смятую записку от Элизы. В этой записке — наспех, дрожащей рукой набросанной на вырванном из книги листке бумаги — Элиза писала, что адвокат насильственно задержал её у себя, заявив, что она его собственность. По его словам, он купил её у недавно прибывшего из Бостона мистера Агриппы Кертиса, выдававшего себя за единственного наследника своего умершего брата и поэтому рассматривавшего Элизу как часть доставшегося ему имущества.

Касси это страшное известие потрясло. Но, пока она обдумывала, что ей предпринять, дверь внезапно распахнулась, и в комнату вошёл сам мистер Агриппа Кертис в сопровождении своего бостонского поверенного в делах, а также мистера Гилмора и нескольких рабов-негров. Он объявил ей, что пришёл вступить во владение домом и всем имуществом, а в том числе и ею.